Беппо уже совершенно выздоровел. И Сикстена, который до этого сидел как приклеенный рядом с ним, охватила новая жажда деятельности. Он снова созвал войска под свои знамена. Собравшись в его гараже, они строили козни. Ибо час отмщения пробил. Теперь Белые Розы получат и за Великого Мумрика в глобусе, и за другие злодеяния. То, что Андерса угораздило отравить Беппо, в счет не шло. Это Сикстен простил ему от всего сердца, и Андерс тоже самым трогательным образом принимал участие в лечении Беппо.
Битвы бушевали между Алыми и Белыми Розами еще задолго до времен Великого Мумрика. И даже если Великий Мумрик со всеми приписываемыми ему магическими свойствами был непревзойденным военным трофеем, то все же существовали и другие сокровища, которые можно было похитить у недруга. Например, у Белой Розы была жестяная шкатулка, битком набитая секретными бумагами. Андерс считал, что шкатулку эту без большого риска можно было хранить в ящике комода на чердаке пекарни. Вероятно, это было бы возможно в обычных условиях. Но теперь, когда Великий Мумрик отсутствовал по делам службы, Сикстен пришел к выводу, что жестяная шкатулка Белой Розы - невероятная драгоценность, которую следует захватить, пусть даже Алым придется сражаться за нее до последнего воина. Венка и Юнте тотчас же с этим согласились. Трудно представить себе двух юнцов, более готовых сражаться до последнего воина! После этого героического решения, подкрепленного страшными клятвами на сходке в гараже предводителя, Сикстен тихо и спокойно отправился вечером в штаб-квартиру Белой Розы на чердаке пекарни и забрал оттуда шкатулку.
Между тем ожидаемый вопль со стороны Белых Роз не состоялся по той простой причине, что они даже не заметили исчезновения шкатулки. Под конец терпение Сикстена лопнуло, и он послал Бенку с грамотой к Белым Розам, чтобы заставить их пробудиться и обратить внимание на то, что произошло.
Грамота звучала так:
Где Белой Розы тайная шкатулка, ах,
Где все секретов письмена?
Там, где Прерия кончается, стоит дом,
А в том доме есть покои, а в одном из них -
Угол, в углу - бумаги лист,
На той бумаге - карта,
На той карте… да, вот именно, да-да!
О Белые блохи…
Ищите, ищите в этом доме
До последней крохи!
- Никогда в жизни я туда не пойду, - сказала сперва Ева Лотта.
Но, подумав немного, она сказала самой себе, что ведь не может же она все оставшиеся ей дни жизни держаться подальше от Прерии - самого лучшего на свете места для игр. Весной или осенью, летом и зимой - Прерия всегда равно привлекательна, равно полна возможностей! Если Еве Лотте нельзя никогда больше играть в Прерии, уж лучше идти в монастырь.
- Я пойду с вами, - сказала она после короткой борьбы с собой. - Лучше перестать бояться, пока это не превратилось в навязчивую идею.
И на следующее утро Белые Розы, поднявшись ни свет ни заря, чтобы не рисковать и не быть застигнутыми врагом во время своих поисков, отправились в Прерию. На всякий случай Ева Лотта не упомянула дома, куда направляется. Она тихонько выбралась за калитку сада и присоединилась к Андерсу и Калле, которые уже ждали ее некоторое время.
И Прерия вовсе не нагоняла ужасный страх, как думала Ева Лотта. Она раскинулась перед детьми, тихая и мирная, как всегда, а ласточки с веселым свистом быстро проносились в воздухе; бояться было нечего. И Господская усадьба выглядела почти гостеприимно, словно и не была бедной, заброшенной, необитаемой, а была настоящим домом, где люди еще как следует не проснулись. Вскоре они, вероятно, широко распахнут окна, а утренний ветерок будет колыхать шторы. В комнатах зазвучат веселые голоса, а из кухни послышится уютный звон посуды, и это будет означать, что пора завтракать. Здесь, в самом деле, нечего было бояться.
Но когда они вошли в двери, их встретил лишь мертвый дом. Дом с паутиной по углам, оборванными обоями и разбитыми оконными стеклами. И слышались здесь, разумеется, только их собственные голоса.
«О Белые блохи… ищите в этом доме до последней крохи!» - приглашал их предводитель Алых, и они сделали все, что в их силах. Искать им пришлось долго, потому что дом был большой, комнат много, много и углов, но в конце концов поиски их увенчались успехом - почти так, как и рассчитывали Алые. Потому что теперь Белых Роз надо было оставить с носом: так решил Сикстен.
Бумага действительно представляла собой карту, и нетрудно было понять, что изображает она сад почтмейстера. Там был жилой дом, и гараж, и дровяник, и уборная, и все-все; а одно небольшое место было обведено кружком и стояла надпись: «Копать здесь!»
- Вот уж не скажешь об Алых, что они очень находчивы, - заметил Андерс после того, как некоторое время изучал карту.
- Нет, ясное дело, это все кажется каким-то дурацким, - согласился Калле. - Все это так по-детски просто, что почти стыдно за них. Думаю, мы, вероятно, все же отправимся туда и будем копать.
Да, им нужно было пойти туда и копать, но сначала надо было сделать кое-что другое. Ни Андерс, ни Калле не были здесь с той достопамятной среды. Тогда их прогнал отсюда дядя Бьёрк. Не пойти ли им на всякий случай и не взглянуть ли на то самое место, раз уж они все равно здесь?
- Только не я, - выразительно произнесла Ева Лотта.
Она лучше умрет, чем пойдет еще раз по тропке, по той узкой тропке в орешнике. Но если Андерсу и Калле хочется, пожалуйста, она не будет им мешать. Сама же - останется здесь. Только они придут потом за ней.
- Да, мы вернемся через десять минут, - обещал Калле.
И они пошли.
Оставшись одна, Ева Лотта начала обследовать комнаты. В своей фантазии она обставила весь дом и населила его большой многодетной семьей. Ведь у самой Евы Лотты ни братьев, ни сестер не было, а лучше маленьких детей, по ее мнению, ничего на свете нет.
- Вот здесь будет столовая, - думала Ева Лотта. - Здесь - стол. И их так много, и все теснятся вокруг стола. А Кристер и Кристина дерутся, и их выставляют в детскую. Бертиль такой маленький и сидит на высоком детском стульчике. Мама кормит его, однако, ой, как он весь перемазался. Взрослая сестрица Лилиан, она так красива, у нее иссиня-черные волосы и черные глаза, а вечером ей предстоит бал. Здесь, в гостиной. Она будет стоять здесь под хрустальной люстрой в белом шелковом платье, с сияющими глазами.
Глаза у Евы Лотты засияли, и она вообразила себя взрослой, сестрицей Лилиан…
Старший братец Клас как раз сегодня возвращается из Упсалы[6], где сдал экзамен. Отец семейства, заводчик, так радуется его приезду, он выглядывает из окна в ожидании сына.
Ева Лотта величественно надула живот и вообразила себя заводчиком, который стоит у окна в ожидании сына.
Ой, смотрите, вот он как раз и идет! Как хорошо он выглядит, хотя мог бы быть чуточку помоложе! Прошло несколько секунд, прежде чем Ева Лотта вернулась из своего воображаемого мира и поняла, что это вовсе не старший братец Клас приближается к дому большими быстрыми шагами, а настоящий человек из плоти и крови. Она чуточку смущенно засмеялась про себя. Подумать только: а что, если бы она закричала ему: «Привет, Клас!» Он поднял голову и увидел ее в окне. Он вздрогнул, этот старший братец Клас; казалось, он вовсе и не подозревает, что это заводчик стоит в окне и смотрит на него. И он заторопился. Он так заторопился…
