6. Строго соблюдать неприкосновенность от посягательства к расхищению государственного, колхозного и личного имущества частных лиц».
Распоряжение хозяйственной комендатуры, изданное в августе 1941 года, предписывало:
«В целях своевременной уборки сена и хлебов приказываю:
1. Уборку и обмолот хлебов производить существовавшим до сего времени порядком, то есть коллективно.
2. В тех сельских обществах, где урожай разделен на корню, сжатый хлеб свезти в общественные склады.
3. Руководство уборкой возлагается на председателей колхозов, указания и распоряжения которых для каждого члена общества обязательны.
4. Невыход на работу без уважительных причин будет рассматриваться как противодействие командованию германской армии со всеми вытекающими последствиями.
5. К уборке хлебов привлекать всех единоличников, насчитывая им трудодни».
Содержание вышеприведенных документов свидетельствует о том, что забота о сохранении колхозов являлась хозяйственной политикой, проводимой оккупантами. Попытки ликвидировать колхозы или нанести им какой-либо вред пресекались самыми жестокими мерами. Была полностью сохранена структура управления сельским хозяйством, сложившаяся в предвоенное время. Труд в колхозах и при немцах был обязательным. В поле работало все трудоспособное сельское население в возрасте от 14 лет и старше по 11–12 часов в сутки. Каждый должен был выработать 20–25 трудодней в месяц. «Общинника», не выработавшего по уважительной причине минимальную норму в 20 трудодней, по распоряжению старосты или коменданта увозили на биржу труда для отправки в Германию или отправляли в трудовой лагерь. На одного работающего выдавалось по 8-11 килограммов различного зерна в месяц. В этом пайке, как правило, были овес или ячмень. Крестьяне по этому поводу говорили: «Хитрую политику немцев может и дурак понять: колхоз им нужен для того, чтобы лучше грабить нашего брата, так как поодиночке они сделать это не в состоянии».
С началом войны и возникновением реальной опасности оккупации партийные и советские руководители всех уровней начали убеждать население разбирать по домам оставшийся от эвакуации скот, инвентарь и колхозные запасы, чтобы они не достались врагу. Оккупанты же, напротив, выступили ярыми «защитниками колхозной собственности». Все это походило на фарс. Прислужники немцев — старосты, полицейские, назначенные оккупантами председатели колхозов и бригадиры — стали ревнителями теперь уже немецкого колхозного строя. Вместе с коллективистской идеологией и колхозным строем немцы вынуждены были принять на себя и все сопутствующие им атрибуты: собрания, планы сельхозработ и сдачи продукции, статьи селькоров в местных газетах, отражавшие обычное колхозное разгильдяйство. То есть в деревнях практически ничего не изменилось.
Новый хозяин колхозной собственности со своей немецкой чопорностью, педантизмом, доходящим до тупости, нечеловеческой жестокостью, наглостью и бесцеремонностью крестьянам очень не понравился. Довоенные колхозные руководители были людям ближе, понятнее и человечнее. Русские не те люди, в которых сидит дух непротивления злу насилием. Несмотря на свое природное добродушие и терпеливость, мы можем быть очень даже буйными. Поэтому крестьяне Идрицкого и Себежского районов под руководством отрядов НКВД устроили немцам к 1944 году партизанскую войну, превратившуюся для них в настоящую кровавую баню. Оккупанты в ответ жгли и убивали несчастных баб, стариков и детей. Сопротивление приобрело и антиколхозную окраску. Партизаны искренне убеждали население в том, что после войны колхозов не будет. Когда мы читаем или слышим о том, что на территории Братского партизанского края действовали колхозы, это правда.
Заслуга партизанского командования состоит в том, что оно сумело заставить крестьян работать на партизан и перераспределило производимые в сельских общинах потоки сельхозпродукции в свою пользу. Львиная ее доля в 1943 году пошла на снабжение партизан. Немцы следили за эффективной работой колхозов, направляли ее, обеспечивали посевным фондом и даже завозили из Германии сельхозагрегаты и тракторы, а партизаны пользовались плодами труда «общинников» и немцев.
В марте 1942 года немцы обращали внимание в прессе, издаваемой на русском языке, на «слабый обмолот зерновых культур», «затягивание своевременного выполнения» сдачи зерна и «засыпки семенного фонда», беспризорность колхозного инвентаря, недостаток фуража, семян, отвратительное отношение колхозников к скоту, который «утопает в грязи», «мерзнет в полуразрушенных сараях». Селькоры призывали в своих заметках привлекать к ответственности лиц, виновных в плохом состоянии дел в колхозах. Хозяева сменились, а проблемы остались прежними. В 1942 году сообщения с «хозяйственного фронта» свидетельствовали о срыве плана весеннего сева, проблемах при заготовке сена, затягивании уборки и обмолота зерновых, опоздании с подъемом зяби. То есть немцам не удалось заставить крестьян работать эффективно, несмотря на угрозы и репрессии. Началось «тихое» сопротивление захватчикам.
Пока немцы одерживали победы на фронте, они использовали колхозы как пресс, который должен был выдавливать из населения все, что только можно, и еще сверх того. Потеряв надежду на скорое окончание войны и встретив упорное сопротивление со стороны населения, оккупанты начали изыскивать новые, более действенные средства для подкупа крестьян. 15 февраля 1942 года на деревенских сходах был оглашен «аграрный закон». Он предусматривал полную и окончательную ликвидацию колхозного строя и установление капиталистических отношений. Крестьяне, согласно этому закону, наделялись землей без учета количества членов семьи. Основным условием получения надела являлась политическая благонадежность и лояльность к власти. Лучшие и большие по размеру участки получали предатели и пособники оккупантов: волостные старшины, старосты, полицейские и им подобные.
Перед земельной реформой была проведена соответствующая идеологическая обработка населения. Начальник тылового района группы армий «Север» генерал Рокк отдал приказ: всем пропагандистам развернуть широкую кампанию вокруг декларации фюрера о земле. В многочисленных листовках, плакатах, газетах и журналах оккупанты преподносили «аграрный закон» как новый акт заботы о русском крестьянине, прибегая к самой отъявленной лжи для дискредитации колхозного строя. Флюгер повернулся в другую сторону! Священники в храмах обязаны были отслужить по случаю принятия закона благодарственные молебны во здравие Гитлера. Оглашение декларации о земле было приурочено к Пасхе. Всем старостам для ознакомления населения было разослано «Обращение к русскому народу» командующего хозяйственной частью Северного фронта германской армии подполковника Бекера.
«РУССКИЕ КРЕСТЬЯНЕ!
С приходом весны 1942 года в ваших деревнях начинается новая жизнь. То, что прошлой осенью вам обещали, сейчас стало реальной действительностью. Вождь Германии своим законом от 15 февраля установил, что вы опять будете свободными людьми на вашей собственной земле. Слово „колхоз“ уже отошло в прошлое, и вместе с ним исчезло все то, что соединено с коммунизмом. Земельный закон предусматривает как переходную стадию к единоличному хозяйству общинный двор. Но в виде исключения этой переходной стадии в нашей области не будет, потому что мы уже в прошлую осень заставили вас собирать урожай, делить землю и индивидуально обрабатывать ее. Мужчины, которые активно участвовали в борьбе с Красной армией, будут особо наделяться землей и инвентарем. Вот вкратце суть нового земельного закона.
