Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 44
Когда правитель был силен, он консолидировал властные группы своего государства, но, как уже упоминалось, когда правитель терял силу, военная партия доминировала над правительственной. Однако военные не узурпировали положение бюрократии, а скорее действовали через своих марионеток среди чиновничества. Различия между тремя классами влиятельных людей в государстве Саманидов установлены более чем точно. Практически можно охарактеризовать эти три класса как касты, своего рода продолжение идеального, состоящего из трех частей общества доисламского Ирана: стоявшие над массами жрецы, воины и писцы. В то время в государстве Саманидов тремя институтами влияния и власти являлась армия, возглавлявшаяся главнокомандующим, бюрократия под руководством премьер-министра и религиозные лидеры с ведущим ханафитским судьей во главе. Последних также можно описать как юридическую ветвь правительства, но не подлежит сомнению то, что религиозные деятели все больше и больше рассматривали себя отдельно от правительства, пока под конец не отказались поддерживать сопротивление Караханидам на основании того, что они выше борьбы за власть. Однако бюрократия превратилась в чисто гражданскую службу, устанавливая определенные правила и стандарты и при этом готовая исполнять приказы любого победителя в борьбе за власть. Таким образом, инструментом исполнительной власти в государстве оставался только эмир со своей армией. Армия из рабов была надежнее, чем наемная, поскольку рабы соблюдали определенную преданность своим хозяевам. Но заложенный Исмаилом прочный фундамент консолидации всех групп к концу X столетия перестал существовать. И с этого времени ключевым словом в исламских теориях государственного строительства стало не кооперация, а уравновешивание одной стороны за счет другой; и правитель, ради сохранения собственного существования, должен был обладать незаурядным умом, чтобы стравливать друг с другом могущественные группы или фракции. В этом, как я считаю, и заключалась одна из основных причин падения Саманидов.
То, что бюрократия и военные рассматривались совершенно отдельно друг от друга, даже на самых высших уровнях Саманидского государства, указывает на присвоение эмиром титулов или, лучше сказать, почетных эпитетов («лакаб» по-арабски). Теоретически, только халиф мог раздавать почетные титулы, однако правитель Бухары, как представитель халифа, также обладал данной прерогативой. Сами саманидские правители не носили длинных титулов и в течение жизни обычно звались по имени отца («куня», отчество); таким образом, сподвижники Исмаила обращались к нему как Абу Ибрагим. После смерти правителей упоминали по эпитетам, таким как «аль-шахид» – мученик, в применении к Ахмеду ибн Исмаилу, и «аль-садид» – праведный, в отношении Мансура ибн Нуха. Однако порой на монетах саманидских правителей мы находим лакабы наподобие «аль-малик аль-муайяд» – «царь милостью (Божьей)» и др. Следует отметить, что титул «маула эмир аль-муминин» – «вассал главы правоверных (то есть халифа)» показывает юридическую подчиненность Саманидов Багдаду. Низам аль-Мульк и другие более поздние авторы превозносят Саманидов за их простоту и отсутствие претенциозности, что являлось разительным контрастом с пышными гиперболами, которые присваивали себе в качестве титулов более поздние правители.
Поздние саманидские правители присваивали лакабы своим тюркам-военачальникам и другим в соответствии с их положением. У Низама аль-Мулька целая глава посвящена титулам, выдержку из которой стоит подробно процитировать. Он пишет: «Титулы должны соответствовать тем, кто их носит. Судьи, имамы и ученые должны иметь такие титулы, как Мадж ад-Дин (Слава Веры), Шараф аль-Ислам (Честь Ислама), Саиф ас-Сунна (Меч Порядка), Заин аш-Шария (Украшение Религиозного Права) и Фахр аль-Улама (Гордость Ученых); потому что ученые занимаются вопросами «религиозного права» и «веры». Если некто, не являющийся ученым, присвоит себе подобный титул, не только правителю, но и любому свободному и образованному человеку не следует одобрять этого, и такого человека надлежит подвергнуть наказанию, чтобы все узрели его истинное общественное положение. Подобным же образом титулы военачальников, эмиров (в Древнем Иране титул эмира носили также и крупные полководцы), их представителей и уполномоченных должны различаться по слову «даула», государство; например, Саиф ад-Даула (Сабля Государства), Хусем ад-Даула (Меч Государства), Захир ад-Даула (Защитник Государства), Джамал ад-Даула (Достоинство Государства) и тому подобное; в то время как гражданским управляющим, сборщикам налогов и чиновникам следует присваивать титулы со словом «мульк» – царство; например, Амид аль-Мульк (Столп Царства), Низам аль-Мульк (Согласие Царства), Дамал аль-Мульк (Достоинство Царства), Шараф аль-Мульк (Честь Царства) и тому подобное. Никогда не было такого, чтобы тюркские военные эмиры взяли себе титулы, соответствующие гражданским сановникам, или наоборот. Но после времен султана Алпа Арслана Удачливого (да будет милосерден к нему Аллах) обычаи эти изменились, разделение исчезло и титулы перемешались; ничтожнейший человек претендовал на высочайший титул и получал его, в результате чего титулы обесценились».
Далее Низам аль-Мульк сетует на то, что в его дни надлежащий порядок титулов игнорировался, так что титулы, соответствующие ученым, присваивались военным и вся система превратилась в посмешище. Он пишет: «Самым невероятным во всем этом было то, что самые ничтожные тюркские ученые или пажи, которые были напрочь лишены религиозности и которые совершили тысячи преступлений против религии и государства, присваивали себе титулы вроде Муин ад-Дин (Опора Веры) и Тадж ад-Дин (Венец Веры)».
Таким образом, правительство Саманидов, так превозносимое современными ему авторами и, в ретроспективе, более поздними писателями, на закате династии было уже не то, что вначале. Присутствовали те же его составные части; возможно, государственный механизм значительно усовершенствовался и даже стал более эффективным, но сам дух, как и сами люди, стал другим. Возможно, что перемены произошли в силу определенных исторических законов, или, может быть, государство Саманидов стало жертвой меняющихся времен, но самое главное значение имеет то, что в этой части мира иранцы выпустили из рук бразды правления, которые перешли к тюркам. Когда Исмаил взошел на трон, иранцы не только правили, но и раздвигали границы исламского мира за счет земель тюрков. На закате династии иранцы отступили в школы и гражданские диваны. Это стало великой переменой в мировой истории, которая заслуживает того, чтобы на нее обратили внимание.
Глава 7
Падение саманидов
Бухара подобна мертвому телу мира.
Абу Мансур АбдуниПроследить цепь событий, ведущую к падению Саманидов, очень непросто из-за множества действующих лиц и, вдобавок ко всему, как мы заметили в предыдущей главе, благодаря быстрому разрастанию количества титулов, так что порой из источников невозможно понять, означает ли титул «эмир» саманидского правителя или тюркского военачальника. Мансур ибн Нух умер в 976 г., в год, когда Саманиды потеряли серебряные рудники в верховьях Зеравшана, а его сын Абул-Касим Рух взошел на престол несовершеннолетним.
К счастью, новый визирь Абдалла ибн Ахмед аль-Утби оказался способным администратором, и поначалу его попытки восстановить влияние чиновничьего аппарата за счет военных имели успех. Могущественному наместнику и командующему армией Хорасана, Абул-Хасану Симджури, были предоставлены титулы и привилегии, и он чувствовал себя в безопасности до тех пор, пока в 982 г. его не сместили. Он происходил из рода, который много лет верой и правдой служил Саманидам. Симджури владели обширными землями в Хорасане, южнее Герата, и в других местах, которыми они управляли, словно феодальными апанжами (земельное владение, обычно предоставлявшееся во Франции некоронованным членам королевской семьи. – Пер.). Род Симджури никоим образом не исчез и продолжал процветать даже после падения династии Саманидов.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 44
