«Человек переживает землетрясения, эпидемии, ужасы болезней и все муки души, но во все времена самой мучительной трагедией для него была и будет трагедия спальни».
Лев Толстой – Вы когда-нибудь испытывали оргазм? При каких обстоятельствах? Расскажите мне о своих ощущениях.
Вирджиния Джонсон сидела напротив несчастливой в браке женщины и расспрашивала о ее сексуальных проблемах. Она делала заметки в блокноте. Микрофон, помещенный между ними, был подсоединен к большому магнитофону в другом помещении, где хранились записи со всех сеансов.
Миссис Джонсон в белом лабораторном халате сочувственно смотрела на пациентку, задавая ей обычную серию вопросов:
«Как эта сексуальная проблема сказывается на вашем партнере? Вы помните, когда это случилось впервые? Как вы справлялись с этим?»
«Вы когда-нибудь замечали, что у вашего мужа есть проблемы с достижением эрекции или эякуляцией?»
«Как ваш муж старался доставить вам сексуальное удовольствие? Каковы были результаты?»
«Каково ваше представление о роли женщины в супружеской постели? А в других аспектах вашей повседневной супружеской жизни?»
«Как вы думаете, что ответил бы на эти вопросы ваш муж?»
В соседнем кабинете Уильям Мастерс беседовал с мужем женщины. Он исследовал чувства мужчины в периоды ухаживания, брака, развода и воспитания детей; его религиозную принадлежность; образовательное и социальное происхождение супругов. Затем вопросы стали более щекотливыми: о сексуальном опыте до брака, о мастурбации, о том, использует ли он какие-либо образы и фантазии во время соития с супругой. Мастерс выяснял, не был ли его пациент в прошлом свидетелем секса родителей, играл ли он в «доктора» в «секс-игре» с другими детьми, просыпался ли с результатами ночной поллюции? Имел ли он когда-нибудь гомосексуальный опыт? Он просил пациента описать, что именно изначально привлекло его в супруге, каким был их медовый месяц, как часто происходят у них половые сношения, какие зрелища, прикосновения, звуки и запахи он ассоциирует с занятиями любовью.
На второй день Мастерс и Джонсон поменялись партнерами. Она беседовала с мужем, а он разговаривал с женой – повторяя тот же формат вопросов и ответов, который они называли «составлением истории». Выяснение потребностей, желаний и стремлений каждой пары было первым шагом в программе «двойной терапии» Мастерса и Джонсон. После этого портрет сексуальной истории супругов вырисовывался достаточно быстро, и можно было начать «починку» их отношений. К третьему дню двухнедельной программы они успевали сопоставить ответы на самые откровенные вопросы:
«Чего вы хотите от этой терапии для своего мужа (своей жены)?»
«Насколько заинтересован(а) ваш(а) супруг(а) в сексуальной части вашего брака?»
«Чего больше всего хочет от вас ваш(а) супруг(а)?»
Ответы обеспечивали ключи к загадке, позволяли заглянуть в самое сердце брака – этого не мог бы добиться при всей своей проницательности ни один психотерапевт-одиночка. Хотя некоторые методы собеседования отражали подход Альфреда Кинси, а другие наводили на мысль о Зигмунде Фрейде, подход двойной терапии, разработанный Мастерсом и Джонсон, был совершенно уникальным. Они предлагали практические советы для исцеления брака.
С самого начала целью науки о сексе была помощь людям в преодолении трудностей физической любви – того, что Мастерс и Джонсон называли «сексуальной дисфункцией». Их стратегия руководствовалась простой логикой: прежде чем лечить что-то в сексуальной области, надо знать, как она работает. В январе 1959 года Мастерс и Джонсон запустили терапевтический эксперимент, чтобы улучшить хромающую любовную жизнь состоящих в браке американцев. Их методы были настолько не опробованными, что они не брали за лечение никакой платы.
Никто из них не имел психотерапевтического образования (хотя журнал «Тайм» и называл Джонсон «психологом»). Единственная формальная подготовка Мастерса включала трехмесячный курс на факультете психиатрии по методам интервьюирования. У Джонсон опыта было еще меньше. Однако именно отсутствие подготовки, особенно в те времена, когда психиатрам с младых ногтей прививали фрейдистскую теорию, позволяло им быть свободными от ортодоксальности. «Мы не знали, чего нельзя делать, и это было нашим громадным преимуществом», – говорил Мастерс.
