Тарина молчала. После некоторой паузы маркиз ответил себе сам:
— Теперь вы поняли, почему я спросил, что же теперь с нами будет? Не можем же мы просто взять и разойтись, когда между нами уже обнаружилось так много общего и, без сомнения, обнаружится еще больше, если мы продолжим наши отношения!
— Не будем говорить об этом, — попросила Тарина.
— Но что же мне делать? — требовательным тоном поинтересовался маркиз.
Не раздумывая, Тарина произнесла первое, что ей пришло в голову: — Вы пригласили Бе… леди Брэдуэлл в это путешествие… Она считает, что вы поступили так потому, что намереваетесь жениться на ней.
— Жениться на ней? — переспросил маркиз.
В его голосе слышалось такое неподдельное изумление, что Тарина, в свою очередь, удивленно посмотрела на него.
Наконец, осознав смысл сказанного, она вскрикнула от ужаса:
— Что вы хотите сказать? Неужели вы намеревались?..
Она была не в силах продолжать. Безжалостная действительность вторглась в наивные представления девушки о жизни, и в мгновение ока они были разрушены.
Тарине уже не требовались слова маркиза для подтверждения своей догадки. Она поняла, что он собирался стать любовником Бетти и только присутствие на яхте леди Миллисент нарушило его планы.
«Но ведь Бетти не могла так поступить!» — в отчаянии убеждала себя Тарина.
Однако ей припомнилось, в каких выражениях Бетти говорила о маркизе. Да, сомнений быть не могло — кузина ни единым словом не обмолвилась о том, что собирается выйти замуж за маркиза.
— Но это невозможно! — воскликнула Тарина, пораженная тем, что вдруг так ясно представилось ей. — Это дурно, безнравственно! Она никогда бы так не сделала…
— Я уже говорил вам, — мягко произнес маркиз, — что в мои намерения вовсе не входило шокировать вас.
— И все же я шокирована! — задыхаясь, произнесла Тарина. — Да, прежде чем я ступила на борт вашей яхты, я ничего не знала о светской жизни, но теперь… Однако у меня есть чувство собственного достоинства, и никто никогда не отнимет его у меня!
Она дрожала. Ее переполняли противоречивые чувства, и казалось, вот-вот из глаз девушки хлынут потоки слез.
В одно мгновение ее наивность, грезы юности были грубо попраны. Она словно разом повзрослела.
Тарине казалось, что она в одночасье очутилась в чуждом, пугающем мире, которого она не понимала и который наводил на нее ужас.
Маркиз каким-то внутренним чутьем догадался, о чем она думает. Взяв ее руку в свои, он мягко сказал:
— Простите меня. Мне вовсе не хотелось расстраивать вас. Я вел себя как эгоист, думал только о себе. Но в одном вы правы — я даже представить себе не мог, что вы так чисты и наивны.
— О нет, теперь уже нет! — дрожащим голосом произнесла Тарина.
— Я ведь уже не раз говорил вам — смотрите на звезды, а не на их искаженное отражение.
— Именно это я и пыталась сделать. Но теперь, когда я знаю, сколько на свете дурного, звезды потеряли для меня свое былое очарование.
Маркиз сжал ее руку:
— Мне кажется, вы не очень внимательно изучали мои картины. Ведь в них принца всегда преследуют злые духи, и только в последний момент ему удается спастись благодаря вмешательству святой девы.
Тарина молчала.
Она понимала, что маркиз говорит ей. Конечно, это нехорошо, что он держит ее руку, но почему-то ей вовсе не хотелось освободить ее.
Мир, полный пугающих загадок, внезапно открылся перед Тариной — недаром она обладала «проницательностью», как говорил ее отец, — и о существовании этого мира она до сих пор даже не подозревала.
Перед ней вдруг возник образ леди Миллисент, ее темные, чуть раскосые глаза, рот, искривленный в соблазнительной улыбке, манера двигаться, делавшая ее так похожей на змею-искусительницу.
Маркиз не сказал этого прямо, но Тарина догадалась сама — леди Миллисент была искушением, перед которым он был не в силах устоять.
Тем не менее миледи покинула яхту, и сердце маркиза вовсе не было разбито.
— Мне кажется, — произнес маркиз, внезапно вторгаясь в ход мыслей Тарины, — что вы и есть та самая святая дева, которая послана мне судьбой. Именно вы призваны помочь мне преодолеть все дьявольские искушения и вновь вернуться на путь добродетели.
В его голосе чувствовались искренние нотки, и Тарина рискнула поднять голову и взглянуть на него, чтобы убедиться, что он не шутит.
— Но у меня нет никакого права вторгаться в вашу жизнь, — тихим голосом возразила она. — Ваша жизнь принадлежит только вам, и только вы сами можете изменить ее…
Маркиз покачал головой:
— Вы ошибаетесь. В жизни каждого мужчины есть женщина, которая вдохновляет и ведет его, подобно звезде. И если в поисках этой путеводной звезды он порой сбивается с истинного пути и может пасть жертвой искушений, грехи в конце концов простятся ему.
— Кем же?
— Думаю, следовало бы ответить «Богом», — серьезно сказал маркиз, — но в данном случае я прошу прощения у вас, Тарина.
— За что же? За то, что вы хотели мне предложить?
— Нет, за те сомнения, что я невольно заронил в вашу душу. Если бы я заранее знал, какая вы на самом деле, я бы скорее дал отрубить себе правую руку, чем позволил бы осквернить существо столь чистое и непорочное.
Теперь слова и тон маркиза разительно отличались от той манеры, в какой он до этого говорил с Тариной. Она взглянула на него с удивлением, а он вдруг спросил:
— Не правда ли, вас еще никто ни разу не целовал?
— Конечно, нет! — с негодованием отвергла такое предположение Тарина, снова отворачиваясь от маркиза.
Ей бы следовало отнять свою руку, но он не отпускал ее.
— Я так и думал, — сказал маркиз. — Давайте начнем сначала. Предоставьте все мне. Я сумею найти способ устроить так, чтобы нам не разлучаться, хотя, должен признаться, в настоящий момент мне ничего не приходит в голову.
— А как же леди Брэдуэлл?
Наступило молчание. После некоторой паузы маркиз тихо сказал:
— Давайте раз и навсегда внесем ясность в этот вопрос — я слишком долго был холостяком и не намерен менять свое положение.
«Как будет разочарована Бетти!» — подумала Тарина, но, увы, она понимала, что не в силах что-либо предпринять.
Однако оставалась еще одна опасность. Тарина боялась, что на обратном пути Бетти может пойти по стопам леди Миллисент.
И тут же уверила себя, что это невозможно.
Нет, Бетти вовсе не такая! Конечно, она упоминала о неком парижском графе и итальянском князе, но почему-то Тарина была уверена, что ни один из них не был ее любовником.
