Герцог подошел ближе и встал у кровати. Олетта протянула к нему руки и негромко, с мольбой, дрожащим голосом произнесла:
— Простите меня… пожалуйста… простите! Я знаю, что вы… сердитесь… но я попытаюсь… попытаюсь, чтобы вы поняли…
Какое-то мгновение герцог не двигался, а потом взял ее руки в свои:
— Все, что я сейчас способен понять, — это то, что ты спасла мне жизнь. Но как тебе это удалось?
— У меня… не было времени подумать… — ответила Олетта. — Я знала… он хочет убить тебя… и я должна помешать ему… хоть как-нибудь.
— Ты так и сделала.
Не выпуская ее рук, герцог сел на кровать.
— Как ты так быстро во всем разобралась? — спросил он. — И в то же время как ты могла рисковать своей жизнью?
В его голосе и взгляде было нечто, отчего отчаяние Олетты начало таять. Крепко, словно боясь, что он уйдет, она вцепилась в его руки. Будто прочитав ее мысли, герцог сказал:
— Я не решился прийти к тебе, пока мужчины не начали пить портвейн.
— Ты хочешь сказать… что оставил их в столовой?
— Я велел одному из слуг сообщить мне, если кому-то понадобится срочно меня увидеть, и сбежал.
— Я… хотела видеть тебя… ужасно хотела!
— Я это знал, — просто ответил герцог, — и тебе, моя дорогая, придется многое объяснить.
Глаза Олетты расширились, и она неуверенно спросила:
— Ты… не будешь сердиться?
— Как я могу сердиться после того, что случилось утром?
— Но ты ведь был очень сердит… когда узнал, кто я такая?
— Невероятно сердит! — согласился он.
— Я поняла, что леди Грейсон рассказала тебе все еще до… до того, как я приехала.
— Я и раньше не мог до конца поверить, что ты всего лишь дочь эксперта. Вряд ли на свете могут существовать две девушки с таким необычным именем, одного возраста и, как мне говорили, необычайно красивые.
Олетта глубоко вздохнула.
— Я хотела посмотреть… что ты за человек. Отец сказал, что… ни один приличный англичанин никогда не женится на мне… а я не хотела, чтобы на мне женились из-за денег.
Герцог промолчал, и пальцы Олетты сжались крепче. Со сдавленным рыданием она произнесла:
— Ты… женишься на мне? Пожалуйста, женись! Если ты откажешься, я… я просто умру… потому что не могу жить без тебя!
— Это правда? — спросил герцог.
— Ты же сам знаешь, что да, — сказала Олетта. — Я люблю тебя, и… я никогда не страдала так… не чувствовала себя такой несчастной, как вчера, когда я приехала, а ты не захотел даже взглянуть на меня или заговорить со мной.
— Я был жесток, — признал герцог. — Но я невероятно, отчаянно влюбился в прекрасную девушку, которая нашла для меня книги, а стало быть, деньги, столь необходимые мне. Я думал, что позже она поможет мне вернуть Гору былое великолепие.
Наступило молчание. Наконец Олетта произнесла:
— Она все еще хочет тебе помочь… если она тебе нужна.
Ей показалось, что герцог колеблется, и тогда она с отчаянием прошептала:
— Прошу тебя… забудь, что у меня есть что-то еще, кроме сердца. Оно ведь важнее всего, правда?
— Чистая правда, — подтвердил герцог. — Сердце важнее всего, моя красавица, сердце, да еще то, что ты — моя неотделимая часть и без тебя я уже не человек.
Сказав это, он склонился к ее губам и поцеловал Олетту очень легко и нежно, словно боялся сделать ей больно.
От этого поцелуя Олетта вновь вознеслась к небесам и пережила наслаждение, уже знакомое ей. Но на этот раз оно было сильнее и гораздо прекраснее, потому что пришло тогда, когда уже казалось навеки потерянным.
Когда герцог поднял голову, Олетта спросила для пущей уверенности:
— Ты женишься на мне? Скажи, что женишься!
— Я всегда считал, что мужчины должны задавать подобный вопрос, — с улыбкой заметил герцог. — Но, дорогая моя, я думаю, мы оба понимаем, что свадьба неизбежна, потому что любовь наша слишком сильна, чтобы с нею бороться. Мы были побеждены, едва увидев друг друга.
— У окна библиотеки! — воскликнула Олетта.
— Когда ты провела меня, притворившись совсем другим человеком. Как ты могла так поступить?
— Я хотела узнать… узнать, что ты за человек, перед тем как приехать с отцом в Гор.
Герцог слегка вздохнул:
— Просто не верится, что я пытался найти способ избавиться от богатой жены.
Олетта обвила руками его шею и притянула к себе.
— Разве мы не можем… забыть о моих деньгах? — попросила она. — Мне никогда не нравилось быть богаче других, и я знаю, что мама… была такая же.
— Надеюсь, твои деньги помогут другим людям и прославят Гор по всей Англии, а тогда уж нам не придется ни о чем беспокоиться, — ответил герцог.
— Ты… уверен? — спросила Олетта, глядя ему в лицо.
Герцог ответил ей взглядом, полным любви. Он никогда еще ни на кого не смотрел таким взглядом. Прочитав его мысли, Олетта произнесла:
— Это будут не мои или твои деньги, а наши общие, потому что я — часть тебя, а ты часть меня. Ведь правда же?
— Ну конечно, драгоценная моя, — согласился герцог, — и раз мы думаем и чувствуем одно и то же, то постараемся забыть обо всем, кроме друг друга и нашего счастья.
Он усмехнулся и добавил:
— Я прослыву охотником за приданым, а о тебе скажут, что ты ловко поменяла свои миллионы на мой титул. Но мы не станем обращать внимания на людские сплетни, потому что для нас важна только наша любовь.
— Именно это я и хотела сказать! — воскликнула Олетта. — Дорогой, любимый Сэндор! Но ты должен быть осторожен. Вдруг капитан Горинг снова попытается… убить тебя?
— Так ты знала, что это был Гарри? — спросил герцог.
— Конечно, знала, — ответила Олетта. — Я его не видела, разумеется, но кто, кроме него, выиграл бы от твоей смерти?
Герцог хотел что-то сказать, но Олетта ему не дала:
— Возможно, в следующий раз меня не будет рядом… чтобы спасти тебя.
— Чтобы ты не волновалась, я сделаю так, чтобы Гарри никогда больше не повторил этой попытки.
— Как можно быть в этом уверенным?
— Егеря поймали его в лесу, и хотя он утверждал, что просто гуляет, они привели его в дом. Там я с ним поговорил.
— И что он сказал? — спросила Олетта.
— Он попытался отделаться ложью, и я предложил ему выбор.
— Какой?
— Либо он уедет в Париж или еще куда-нибудь за границу, а я буду выплачивать ему щедрое содержание, пока он там пребывает. Либо он остается в Англии, и я всем, включая принца, рассказываю, что мой кузен стрелял в меня в надежде убить.
