Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
Статья 17. В случае бездействия власти со стороны должностных лиц, указанных в ст. 8, при исполнении ими служебных обязанностей в местностях, объявленных на военном положении, лица сии могут быть, по определению суда, подвергаемы определенным в законе взысканиям не только в высшей оных мере, но даже одною и двумя степенями выше.
Статья 18. Жалобы на действия и постановления министра внутренних дел, командующего армией или командира корпуса, областных и Губернских комиссаров и особых начальников и лиц, назначенных в порядке ст. 8 настоящих правил, приносятся через министра юстиции Временному Сибирскому правительству в семидневный срок. Принесение жалоб не останавливает приведение в исполнение распоряжений и постановлений, принятых на основании этих правил. Жалобы подаются тому лицу, на действия которого приносятся, а им должны быть представлены по принадлежности с необходимыми сведениями не позже трех суток после их подачи.
Статья 19. Настоящие правила издаются в отмену всех существовавших ранее и изданных во время переворота узаконений и правил об исключительных положениях, кроме положения осадного.
Председатель Совета Министров Петр Вологодский. Члены Совета Министров: Министр финансов И. Михайлов, Министр Внутренних Дел В. Крутовский. Скрепил Товарищ Министра Юстиции Морозов[68].
После прихода к власти адмирала Колчака суть репрессивной политики оставалась прежней, но ее применение отразило специфику положения Сибири, рост повстанческого движения, признание необходимости жесткой «борьбы с большевизмом». Довольно развитая структура Российского правительства отнюдь не гарантировала отсутствия внутренних проблем в его практической деятельности, от разного рода трений между военными и гражданскими властями на самых различных уровнях.
Важно отметить, что уже в «Конституции 18 ноября» (законодательном акте, регламентировавшем порядок функционирования «колчаковской власти») был заложен принцип особого статуса Верховного правителя. В частности, поскольку Колчак занимал должности Верховного правителя и Верховного Главнокомандующего, ему предоставлялось «особенное» право «принятия чрезвычайных мер для обеспечения комплектования и снабжения вооруженных сил и для водворения гражданского порядка и законности» (часть 2 ст. 3 «Конституции»)[69]. Колчак мог использовать полномочия, согласно Положению о полевом управлении, с передачей гражданской власти под контроль военных.
И такая ситуация возникла довольно скоро. 11 февраля 1919 г. приказом Верховного правителя были приняты «Правила о военном положении», объявленном на линиях железных дорог и в местностях, к ним прилегающих. Ими вводилось военное положение на линии Транссибирской железной дороги «для восстановления правильного движения, а также для обеспечения государственного порядка и общественного спокойствия». В зону военного положения вошли города Омск, Томск, Ново-Николаевск, Барнаул, Канск, Ачинск, Красноярск, Иркутск, а также прилегающие к железной дороге территории. Данные «Правила», по существу, создавали «двоевластие», оправдываемое ссылками на условия «военного времени», но порождающее в то же время разногласия в полномочиях между военной и гражданской администрациями, а также – с полномочиями Межсоюзнического железнодорожного комитета (подробнее о соотношении военных и гражданских властей на местном уровне см. раздел, посвященный системе местного управления в белой Сибири). «Правила» предусматривали целый ряд мер для «предупреждения нарушений государственного порядка и общественного спокойствия», в частности: запрет на проведение «всякого рода стачек и забастовок»; изъятие, с последующим привлечением к ответственности, любой печатной продукции, «угрожающей государственному порядку»: закрытие признанных «угрожающими государственному порядку и общественному спокойствию» обществ и союзов, наказания за спекуляцию. Вся полнота власти передавалась управляющим губерниями, по территории которых проходила железная дорога, или «уполномоченным», назначавшимся Верховным правителем (представители военного ведомства или МВД). Их действия могли обжаловаться в 1-м департаменте возрождаемого Сената[70].
Как уже упоминалось, законодательная база с учетом военного положения в Сибири была введена законом от 11 февраля 1919 г. в отношении линии Транссиба и прилегающей к ней территории и дополнена приказом Верховного правителя и Верховного Главнокомандующего от 23 марта 1919 г. Однако в тыловых районах действовала гражданская администрация, не способная справиться с восстанием собственными силами.
Рассмотрение и анализ причин и последствий повстанческого движения в Сибири, форм и методов борьбы с ним может стать предметом отдельных монографий и сборников документов. Часть данных документальных материалов приведена в приложениях к книге. Пока же заметим следующее:
Действия Верховного правителя и Верховного Главнокомандующего адмирала Колчака в целом вписывались в рамки той политико-правовой компетенции, которая была утверждена законодательством российского Белого движения, выработанного на дореволюционной законодательной базе и претендующего на абсолютную законность в период Гражданской войны и необходимой для полной «победы над большевизмом».
Никакой другой законодательной базы, определявшей правомерность действий адмирала Колчака в 1918–1919 гг., не было и быть не могло (норм международного права применительно к гражданским войнам не существовало, советское законодательство отрицалось полностью).
Говорить о гуманизме или, напротив, об отсутствии такового в данном случае не приходится. В противном случае необходимо, например, утвердить статус «Столыпина-вешателя» на основании той репрессивной политики которую проводил премьер-министр и глава МВД в 1906–1907 гг. (не говоря уже о «Николае Кровавом»). Ведь положение и статус П. А. Столыпина и А. В. Колчака – в контексте «борьбы с революцией» – абсолютно идентичны. Разница только во времени.
Заканчивая тему понимания причин и последствий повстанческого движения, представителями «белой власти» уместно привести слова Верховного правителя адмирала Александра Васильевича Колчака, сказанные им на последнем допросе перед расстрелом (6 февраля 1920 г.): «Я недавно беседовал с одним из членов революционного комитета. Он меня спрашивал, известны ли мне зверства, которые проделывались отдельными частями. Я сказал, что в виде общего правила это мне неизвестно, но в отдельных случаях я допускаю. Далее он мне говорит: «Когда я в одну деревню пришел с повстанцами, я нашел несколько человек, у которых были отрезаны уши и носы вашими войсками». Я ответил: «Я наверное такого случая не знаю, но допускаю, что такой случай был возможен». Он продолжает: «Я на это реагировал так, что одному из пленных я отрубил ногу, привязал ее к нему веревкой и пустил его к вам в виде «око за око, зуб за зуб». На это я ему только мог сказать: «Следующий раз весьма возможно, что люди, увидав своего человека с отрубленной ногой, сожгут и вырежут деревню. Это обычно на войне и в борьбе так делается»[71].
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
