В начале своего появления в «саду империи», как именовали в то время Италию, Генрих не обнажал меча. Он протягивал лилию мира, обещал праведный суд и милосердие и объявил, что не делает различий между гвельфами и гибеллинами. Казалось, вот пришел наконец тот идеальный государь, которого создал в своем воображении Данте. Узнав о прибытии Генриха VII, десятки тысяч людей, скитавшихся по стране и лишенных крова, воспылали надеждой. С мольбой простирали они руки к императору, ожидая, что он вернет их в родные города, откуда они были изгнаны. Генрих с радостью пошел навстречу уповавшим на его помощь, но можно с уверенностью сказать, что бывший люксембургский граф не отдавал себе вполне отчета в тех трудностях, которые ожидали его в Италии. Одна возможность возвращения изгнанников по воле императора создавала Генриху VII врагов среди правителей городов-республик, которые вовсе не желали принять в стены своих городов ими изгнанных и вернуть им расхищенное добро. Несостоятельность политики всеобщего примирения и объединения враждующих партий стала ясной уже в Милане, куда в начале следующего года прибыл новый монарх.
В январе 1309 года папа Климент V, поначалу поддерживавший нового императора из собственных эгоистических соображений, короновал Генриха VII в Миланском соборе. Данте присутствовал при этом и радостно преклонил колена перед королем, как того требовал обычай. В то время он искренне верил, что на самом деле можно объединить и примирить итальянские государства.
В дни пребывания Генриха в Милане поэт обратился с письмом к правителям и народам Италии. Данте предвещает появление совершенного государя, который примирит всех враждующих. «Все страждущие от голода и жажды насытятся в свете его лучей; а те, кому люба несправедливость, придут в замешательство перед его сияющим ликом». Этому совершенному кесарю противна мысль о жестокости, и, даже карая, он придерживается справедливых мер. Данте призывает всех итальянцев обратиться к императору и подчиниться ему: «Я призываю вас не только подняться ему навстречу, но и высказать восхищение перед его лицом. О вы, что пьете из его рек и плаваете по его морям; вы, что ступаете по песку побережий и вершинам Альп, принадлежащих ему; вы, что пользуетесь всеобщими благами, каковы бы они ни были, и имеете ваше собственное достояние лишь благодаря его закону; не пытайтесь, словно невежды, обманывать самих себя, теша свое сердце словами: „Над нами нет хозяина!“»
В этом письме Данте еще наивно верит, что двуличный папа Климент V окажет действенную помощь новому императору…
В апреле месяце Генрих VII направился на юг, но далеко не все города открыли ему ворота. Он осадил Кремону, которая сдалась после недолгого сопротивления… Таким образом, лилия мира была отброшена и император появился с мечом в руках. В одном из немногих датированных писем: «В Тоскане близ истоков Арно апреля 1 восемнадцатого дня счастливейшего прихода божественного Генриха в Италию» (то есть 1311 года) Данте заклинал императора оставить ломбардские дела и направиться в Тоскану. Но Ломбардия была усмирена лишь отчасти, не только Кремона, но Лоди, Брешиа, Бергамо, Мантуя, Падуя отказались принять императорских наместников. Если бы Генрих обратил внимание на письмо Данте и воспользовался его советами, весьма возможно, что путь в Рим открылся бы ему гораздо ранее. Несомненно, что если бы Флоренция пала, то испуганные этим поражением города гвельфской лиги северной и центральной Италии открыли бы ворота императорским викариям. Как и первое письмо, это второе послание написано с большой страстностью. У истоков Арно среди своих старых друзей Данте ожидал исхода грозных событий. Как библейский пророк, он не только хвалил, но и в гневе наставлял государя. Император, которому принадлежит весь мир, увяз в ничтожнейшей части мира, и пока он медлит, крепнет тосканская тирания и набирается сил. Только поразив центр сопротивления, можно справиться со всеми мятежниками. Данте поучал Генриха, порицал его медлительность и призывал действовать:
«И весной и зимой ты сидишь в Милане, и ты думаешь так умертвить злую гидру, отрубив ей головы? Но если бы ты призвал на память высокие подвиги славного Алкида, ты понял бы ныне, что обманываешься подобно этому герою; ведь страшное чудовище, роняя одну за другой свои многочисленные головы, черпало силы в собственном уроне, пока наконец благородный герой не поразил его в самые корни жизни. Ибо, чтобы уничтожить дерево, недостаточно обрубить одни только ветви, на месте которых будут появляться новые, более густые и прочные, до тех пор, пока остаются здоровыми и нетронутыми питающие дерево корни. Как ты думаешь, о единственный владыка мира, чего ты добьешься, заставив мятежную Кремону склонить перед тобой голову? Может быть, вслед за этим не вздуется нарыв безрассудства в Брешии или в Павии? И хотя твоя победа сгладила его, новый нарыв появится тотчас в Верчелли, или в Бергамо, или в другом месте, пока не уничтожена коренная причина болезни и пока не вырван корень зла и не зачахли вместе со стволом колючие ветки».
Но император, чтобы устрашить другие коммуны, решил наказать Брешию и ввязался в долгую тяжелую осаду, во время которой в войске вспыхнула эпидемия, а часть союзников, недовольных промедлением, покинули его и уехали на родину. Однако в конце концов Брешия все же сдалась, после чего многие другие города предпочли мудро согласиться признать Генриха королем.
Данте все это время не бездействовал, а изо всех сил поддерживал императора. В частности, императрица Матильда отправляла его с письмами к графине Баттифолле и другим представителям могущественного рода Гвиди, чтобы склонить их на сторону императора. К сожалению, скоро императрица, бывшая своему мужу верной подругой и помощницей, заболела и умерла.
Узнав о том, что Флоренция, Сьена, Перуджа, Болонья и Лукка заключили союз с королем Робертом Неаполитанским против Генриха VII, Данте 31 марта 1311 года обратился к своим соотечественникам с гневным посланием. Данте уже не предвещает мир, но предрекает страшные кары непокорным. Он убеждает флорентийцев, что Римская империя необходима гражданам всех итальянских городов, только при ней смогут они пользоваться гражданскими правами и пребывать в мире, «ибо, если пустует императорский престол, весь мир выходит из равновесия, дремлют в ладье Петра кормчий и гребцы, и жалкую Италию, брошенную на произвол судьбы, подвластную мелким сеньорам, лишенную какой бы то ни было единой власти, сотрясают столь буйные и яростные ветры и волны, что ее состояние не передать словами, и несчастные итальянцы могут с трудом соразмерить его со своими слезами». Граждане Флоренции поднялись против правителя всего мира и вместо покорности предпочли путь мятежа. Неслыханные бедствия постигнут безумную Флоренцию, ее не защитят высокие стены и мощные башни. Город падет и будет уничтожен, а жителей его гнев императора рассеет по всей земле. И Данте кончает свое обличение обращением к флорентийцам: «О тщеславнейшие из тосканцев, безумцы от природы и от дурных привычек! В отличие от людей зрелых вы не видите, глупцы, как неверны во мраке ночи шаги вашего больного сознания. И люди зрелые и незапятнанные, следуя своим путем, взирают на вас, что стоите чуть ли не на пороге темницы и все-таки отталкиваете того, кому случается пожалеть вас, чтобы он ненароком не избавил вас от тюрьмы и от тяжести наручников и колодок. И, будучи слепыми, вы не замечаете, что именно владеющая вами жадность обольщает вас ядовитыми речами и помыкает вами при помощи безумных угроз и насильно втягивает вас в грех и мешает вам руководствоваться священными, основанными на природной справедливости законами, соблюдение которых, когда оно в радость и по доброй воле, не только не имеет ничего общего с рабством, но по здравом рассуждении является проявлением самой совершенной свободы. А что такое свобода, если не свободный переход (который законы облегчают каждому, кто их уважает) от желания к действию? Следовательно, если свободны только те, что охотно подчиняются законам, то какими считаете себя вы, которые, притворясь, будто любите свободу, противитесь всем законам и составляете заговор против главного законодателя?»
