Был такой случай. Молодой боец Перец Шоршатый без разрешения оставил лагерь, чтобы примкнуть к советскому партизанскому отряду, потому что хотел воевать с немцами, а не заниматься бесконечными поисками продовольствия. Но бойцы Бельских перехватили его и приковали цепью к ржавой сельскохозяйственной машине, оставленной кем-то в лесу. Он был уверен, что его расстреляют, но после двух дней без еды и питья его отпустили, раз и навсегда излечив от самовольных поступков и желания перейти в другое партизанское подразделение.
Полный контроль над всеми членами отряда необходим был для того, чтобы обеспечить их безопасность. Тувья и его братья производили на всех угрожающее впечатление — что ж, это только упрощало им работу. Но жалобы на их авторитарность затихали, едва возникала опасность. В мае 1943 года братья снова задумались над безопасностью лагеря — быстрый прирост населения делал лагерь уязвимым. Похоже, его месторасположение перестало быть для немцев секретом. Как-то раз над ними низко пролетел немецкий самолет и окатил градом пуль. Затем один из часовых примчался в лагерь с сообщением, что на краю леса появились немецкие грузовики. Тувья немедленно приказал всем нестроевым бежать в чащу, а бойцам занять позиции для отражения вражеской атаки. Но грузовики вдруг развернулись и уехали.
Для Тувьи и его братьев это был явный знак, что пора подумать об организации нового лагеря. Сколько времени потребуется немцам, чтобы вернуться в леса Старой Гуты?
Тувья собрал бойцов и вышел вперед, чтобы сказать несколько слов.
— Я ничего не могу обещать, — сказал он. — Может, мы переживем день, а может, и два. Но мы должны уходить в другой лес, потому что они знают, что мы здесь. Мы не должны быть героями. Главная наша задача — пережить эту войну. Тот, кто сумеет это, — самый большой герой.
Много лет спустя Лея Котляр, одна из молодых женщин, бывших в отряде, вспоминала, что, когда он это говорил, по лицу этого великана текли слезы.
Имущество погрузили на телеги, и процессия, растянувшаяся более чем на километр, медленно тронулась в сторону Ясинова, к лесу в нескольких километрах от лагеря. Туда же гнали лошадей и небольшое стадо коров, которое образовалось в лагере. Перспектива основания новой базы казалась многим неодолимой. Лагерь в Старой Гуте стал для людей чем-то вроде второго дома. А теперь надо было все начинать сначала. «И сколько времени понадобится немцам, чтобы найти нас здесь?» — задавались вопросом люди.
Как выяснилось, совсем немного.
Уже вскоре крестьянский связной сообщил Тувье о возможной карательной операции немцев в лесу Ясинова. Следовательно, у них был только один выход — снова перебраться еще глубже в лес.
В этот же день Тувья получил приглашение на встречу с Федором Синичкиным. Прежде чем покинуть расположение отряда, он сказал Асаэлю и Зусю:
— Завтра утром должны вывести всех отсюда. Не думаю, что у нас есть время ждать дольше.
После отъезда Тувьи братья и несколько мужчин отправились верхом на разведку. Они возвратились поздно вечером и решили поспать несколько часов, прежде чем утром, 9 июня 1943 года, начать новую эвакуацию.
Зусь заснул первым, но через полчаса проснулся от прикосновения Асаэля.
— Что такое? — недовольно огрызнулся Зусь.
— Немцы! — коротко ответил Асаэль.
В отдалении уже слышался рокот немецких двигателей.
В многолюдном лагере началась паника. Асаэль приказал своему шурину Абраму Дзенсельскому отвести большую группу людей, которые не могли сражаться, в глубь леса. Но организованное отступление уже было невозможно.
Немцы начали стрелять. Рядом с Зусем была убита лошадь. Зусь подбежал к упавшему всаднику. В ту же минуту база содрогнулась от минометного обстрела. По оценке Зуся, который теперь мог разглядеть немцев за деревьями, их было более сотни человек. Они быстро приближались к партизанским позициям.
— Отступайте! — закричал Асаэль. — Уходите немедленно!
Сотни обитателей лагеря побежали в чащу, оставляя лошадей, коров, кухонную утварь и все остальное, что с таким трудом было добыто за последние месяцы. Вскоре обстрел прекратился, но люди еще долго бежали и бежали… Потом они сбились в несколько больших групп, разбросанных по обширной лесной территории, и установили связь друг с другом. Выяснилось, что пять или шесть человек погибли сразу и еще три женщины и ребенок были убиты во время бегства. У немцев, похоже, потерь не было.
Десять жертв — это, конечно, трагедия, но могло быть намного хуже.
Зусь, однако, был недоволен. Паника среди нестроевых членов отряда воспрепятствовала созданию грамотной обороны. Он решил, что настало время разделить группу на две части — на гражданских и бойцов. Солдатам нужно было дать возможность нормально воевать. «Нас всех убьют, если мы будем продолжать в том же духе», — думал он.
Тувья о том, что случилось, узнал не сразу. Он поскакал назад на базу и нашел там только одного члена отряда — Липпу Каплана, которого все звали Липпой Черномазым, потому что он не любил мыться. Когда немцы начали прочесывать лес в поисках лесных беглецов, Липпа забрался на высокую ель и наблюдал за ними сверху. Вместе с Липпой Тувья вышел к тому месту у реки Неман, где Асаэль и Зусь уже собрали большую часть отряда.
Идея Зуся разделить группу Тувье не понравилась. Вместо этого он предложил переместиться в самую глушь, подальше от немцев, где все могли жить так, как жили весь этот год, — вместе.
— Мы должны двинуться в Налибокскую пущу, — сказал он.
Пуща, начинавшаяся приблизительно в тридцати километрах на восток от Новогрудка, представляла собой первобытный болотистый лес. Партизаны обосновались в ней с первых дней войны. Но чтобы дойти до нее, необходимо было незаметно провести по оккупированной территории большое количество людей, что было делом трудно выполнимым. Тем не менее было решено немедленно отправляться в путь.
Тувья ехал верхом впереди отряда. Как позже он вспоминал, настроение у всех было подавленное. Съестное и боеприпасы находились на исходе, многие простудились от постоянного пребывания на холоде. Большая часть того, что они накопили из еды и пожитков, была брошена в Ясинове. А теперь еще предстоял долгий и опасный переход по незнакомой местности под самым носом у немцев.
После четырех дней похода отряд достиг деревни на северном краю пущи. Там базировались русские партизаны — они с сочувствием смотрели на потрепанную толпу, которая приковыляла в деревню. Люди Бельских получили возможность отдохнуть. Через несколько дней они продолжили путь и направились к озеру Кромань, расположенному в самом сердце огромного леса. Все это разительно отличалось от предыдущих походов Бельских — братья всегда устраивали свои лагеря достаточно близко к деревням, где можно было разжиться провизией. У еврейских партизан создавалось ощущение, будто они вошли в иной мир, не тронутый злом немецкой оккупации. В пути они слышали завывания волков и видели медведя.
Наконец они достигли берегов озера Кромань, и почти все без сил повалились на землю. Прежде всего следовало подумать о продовольствии — оно, как всегда, составляло главный предмет общих тревог. Но помог русский партизанский отряд, передавший евреям несколько мешков ржи. Они смешивали ее с мукой и водой и готовили водянистую кашу, которая выдавалась каждому два раза в день. Выглядело это варево неаппетитно, но оно спасло сотни людей от голодной смерти.
