* * *
Майя и ребята отправились допивать то, что не смогли прикончить вчера. А я вновь решил остаться у себя в номере. От усталости и запора, вызванного лекарствами, я едва стоял на ногах. Как и вчера, мы с Беллой провели несколько часов на телефоне.
— Сладких снов, — наконец пожелала она мне на прощание.
— Я сейчас переживаю один из них наяву, девочка моя, — ответил я и словно ощутил тепло ее улыбки.
После того как мы закончили разговор, я еще добрый час лежал в постели, думая о том, что произошло со мной после того, как я узнал о том, что смертельно болен. Я вспоминал незабываемую поездку на Мартас-Винъярд, наше обручение и свадьбу; то, как готовил ужин для Беллы и то, как помирился с Вьетнамом, — и даже жесточайшие физические страдания не смогли бы стереть улыбку с моего лица. «Поскорее бы испытать то, что ждет меня впереди», — подумал я, засыпая с восхитительным предвкушением ближайшего будущего.
* * *
Когда я вновь открыл глаза, утро уже вступило в свои права.
Стремясь побыстрее услышать рев гоночных двигателей и вдохнуть запах жженой резины, я поспешно надел шлем и запустил мотор последней модели «Шевроле Монте-Карло». В строю других водителей я сидел в чреве фиберглассового зверя, поправляя пристяжной ремень безопасности. По команде я выехал из бокса, выпуская табун лошадей под капотом на волю и позволяя им увлечь меня на бетонный трек. Последний взгляд на приборы заставил меня улыбнуться. Впереди ждали настоящие состязания. И вдруг, неведомо по какой причине, перед моим внутренним взором встало лицо Сета Кабрала, моего старого товарища по Вьетнаму, который только и делал, что без умолку болтал о скоростных машинах. На мгновение я пожалел о том, что он не может разделить со мной волнующую радость сегодняшнего дня.
Первый круг мы прошли на пяти тысячах оборотов в минуту, что позволило мне и автомобилю привыкнуть к трассе и приспособиться друг к другу. Кроме того, сликовые гоночные шины получили возможность разогреться до рабочей температуры. Второй круг получился быстрее, на шести тысячах оборотов. Третий оказался еще стремительнее, обороты достигли семи тысяч в минуту, и по длинному прямому переднему отрезку трека мы промчались на скорости в 155 миль в час. Притормаживая, чтобы вписаться сначала в первый, а затем и второй повороты, я вновь открыл дроссельную заслонку до упора на заднем отрезке. Третий поворот потребовал от меня чуточку сбросить газ и проявить капельку терпения, и вот мы уже снова мчимся в реве моторов по переднему прямому участку трека. Машина вела себя безукоризненно.
После двух отдельных заездов по десять кругов в каждом мы получили команду вернуться в бокс, чтобы выслушать причитающуюся порцию критических замечаний, а заодно и пообедать.
— Полегче с педалью газа, когда выходите из поворота, — сказал мне Джефф. — Доверьтесь машине. Обещаю, она вас не подведет.
Послеобеденные заезды сменили формат, и теперь две машины стояли бок о бок. Полученные инструкции гласили: «Если вы едете слишком медленно для того, кто идет позади вас, вам покажут синий флаг с оранжевой полосой. Это означает, что вы должны опуститься к низу трека, чтобы позволить заднему водителю обогнать себя».
Джефф в последний раз вгляделся в наши лица.
— А теперь погоняем!
Я сосредоточился, краем уха вслушиваясь в крики воображаемой толпы на трибунах и рев моторов остальных машин. За тонированными стеклами последние секунды перед стартом, казалось, тянутся бесконечно. Я спокойно ждал. Наконец упал зеленый флаг. С быстротой молнии моя мозолистая рука переключила передачу, и жизнь, полная ожидания и предвкушений, начала исчезать за поворотами.
Уже через два круга я обогнал одного из курсантов, ехавших передо мной. Спидометр не работал, но быстроту собственного движения я ощущал по показаниям тахометра. Еще через несколько кругов Билли Хатчинс, Эван Джейкобс, Майя Джулиус и я миновали группу сразу из четырех автомобилей. Я не знал, то ли обмочить штаны, то ли заорать во всю глотку от восторга. Спасибо запору, у меня вырвался лишь хриплый вопль.
Ближе к концу финальных заездов, хотя постороннему наблюдателю могло показаться, будто мы замедляемся, время прохождения каждого очередного круга начало сокращаться. Поскольку верхний предел скорости на прямых участках нам уже покорился, очевидно, мы стали выигрывать время на поворотах. Тренировки начали приносить свои плоды. Я буквально слышал голос Джеффа: «Чем быстрее вы пройдете поворот, тем меньше вам придется разгоняться при выходе из него».
К концу дня мы с автомобилем прониклись взаимным доверием друг к другу. Я разгонял его до восьми тысяч пятисот оборотов в минуту. Из-за установленного ограничителя разогнаться быстрее мы не могли, но максимальный верхний предел скорости составил 170 миль в час. Джефф оказался прав. Машина ни разу не подвела меня.
Впрочем, как я ни старался, догнать остальных в своей группе мне не удалось, поэтому пришлось довольствоваться ролью замыкающего. «Молодость, как и практику, ничем не заменишь… и не обманешь», — подумал я. Тем не менее перед глазами встала картина того, как за мной падает клетчатый флаг и я снижаю скорость, чтобы совершить круг почета. Трибуны ревут, а запах бензина и жженой резины уплывает на север. Это был ничем не замутненный момент славы, и я наслаждался им от всего сердца: ради этого стоило жить. «Да… да… да…» — снова и снова мысленно повторял я.
Не успел я оглянуться, как нам приказали возвращаться в боксы. Измученный и пропотевший насквозь, я вылез из машины и крепко пожал руку Билли, Эвану и Майе.
— Отличная работа, Учитель, — сказал Билли и внимательно вгляделся в мое лицо. — Если я лезу не в свое дело, так и скажи, но мне очень хотелось бы знать… — начал он, отводя меня в сторонку. — Какого черта ты все-таки здесь делаешь?
Его любопытство меня нисколько не удивило.
— Я умираю от рака, — признался я и рассказал Билли о списке своих желаний.
На лбу у него собрались морщинки.
— В таком случае ты определенно спятил… потому что это — последнее место, в котором бы я оказался, если бы врачи оставили мне всего год жизни.
— Вот как? Ну а где бы оказался ты? — поддел я его.
— Я бы просил прощения у одних и прощал других. — Он пожал плечами. — Все дело в карме, если хочешь знать мое мнение. Совсем не обязательно тащить с собой лишний багаж в иной мир, если у тебя нет такого желания. Мой папаша всегда говорил: «Никогда не забывай о презумпции невиновности и не позволяй страданиям из прошлого уничтожить будущее». Не думаю, что он имел в виду только наш мир.
— Твой отец был мудрым человеком, — согласился я.
Он рассмеялся.
— Да, особенно когда был трезв настолько, чтобы вспомнить, как его зовут.
Меня вновь поразили рассудительность и ум, которые демонстрировал Билли для своего столь молодого возраста. Я в последний раз пожал ему руку.
— Удачи тебе в наступающем сезоне гонок, — пожелал я.
