Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
Кажется, что любая деятельность — сон, мышление, поглощение пряной пищи, посещение представлений с тетушкой Мэйм — приведет неосторожного представителя мужского пола на неверный путь «самополлюции». И нельзя облегчиться без угрызений совести. Кроммелинк призывает джентльменов избегать прикосновений к своим гениталиям, чтобы ненароком не возбудиться, — даже во время мочеиспускания. «Мочитесь быстро, не трясите пенисом, пусть лучше несколько капель мочи попадут в штаны».
Тем же, кому не удавалось обуздать свои импульсы философскими трактатами и другими противорукоблудными мерами, угрожало суровое лечение. Робинсон, между прочим, пишет, что в двух или трех случаях он прикладывал к детским гениталиям докрасна раскаленный прут. Джозеф Хоуи лечил шестидюймовым шприцем в уретру («Нет лучше шприцев доктора Бумстеда!»).
Горькая ирония состоит в том, что регулярное семяизвержение выполняет важную биологическую функцию. Сексолог Рой Левин объяснил мне, что, если сперма застаивается в организме больше чем на неделю, начинают развиваться разнообразные аномалии: прекращение или уменьшение ее выработки, усыхание, сморщивание и искривления члена, отсутствие эрекции. Все это ведет к подавлению сексуальной функции в зародыше. Левин считает, что мужчины так часто мастурбируют именно поэтому: такова стратегия эволюции. «Если регулярно спускать, то вырабатывается свежая сперма». Таким образом повышается вероятность успешного оплодотворения, заложенная в наших генах.
Впрочем, если цель — зачатие, то сперма не должна быть слишком свежей. Ежедневные мастурбации могут понизить количество сперматозоидов на эякуляцию. Нужно дать им немножко времени, чтобы восполнить ряды. Оптимальной для зачатия Левин считает пятидневную сперму.
Тяжела была судьба импотента во Франции на рубеже XVI-XVII веков. Это была эпоха судебных процессов над импотентами. В сравнении с судьями на этих процессах времен Реформации доктор Бумстед — просто Фея Драже. Когда теологи придают браку статус святыни, импотенция, соответственно, становится уже не просто источником фрустрации, но настоящим преступлением. А поскольку считалось, что импотенция возникает от неумеренного расходования семени, то из этого делался вывод: если мужчины не хватает на собственную жену, значит, он слишком много внимания уделяет чужим. Или уж во всяком случае неумеренно мастурбирует.
Как бы то ни было, но эрекция мужчины входила в юрисдикцию суда по той причине, что импотенция являлась законным основанием для развода. Женщине, желавшей разорвать ненавистный брак, достаточно было обвинить в ней мужа — пусть и безосновательно. И если жена выигрывала процесс, мужчину не только штрафовали и запрещали жениться повторно, но и заставляли вернуть приданое семье жены. Действия представителей закона, которые влекло за собой обвинение, являли собой зрелище более сюрреалистическое, чем Майкл Джексон в пижаме, хотя и здесь подсудимый тоже был, так сказать, в пижаме.
Мужчина, чтобы выиграть процесс, должен был доказать свою способность, как говорят в наши дни, достигать эрекции и поддерживать ее на должном уровне. Это предполагало визит — а зачастую два, три, четыре визита — целой группы «экспертов» и проверяющих: человек пятнадцати врачей, хирургов и всякого рода законников с дощечками для письма и в пенсне.
Подсудимого проверяли на дому, а не в зале суда, но едва ли это было менее оскорбительно. В условленный час группа приходила и ждала за дверями спальни, пока обвиняемый не крикнет, что готов к осмотру. Проверяющие входили и выстраивались вокруг кровати, а обвиняемый, откинув одежды, демонстрировал то, чем обладает. Они были строгие критики. «По прибытии мы нашли его в состоянии эрекции, — говорится в одном отчете, который Пьер Дармон цитирует в своей книге «Дело об импотенции», — но этого было недостаточно для выполнения супружеского долга». Откуда же они это узнали? Наклонились и пощупали. «Потрогав восставший член, мы установили, что он вялый».
Умножая оскорбления, проверяющие, отвлекшись от своей непосредственной задачи, начинали отмечать и комментировать не имеющие отношения к делу анатомические особенности или физические недостатки. «В заднем проходе мы увидели распухшие геморроидальные узлы» — читаем в отчете о некоем Жаке Франсуа Мишеле. А у другого подсудимого, отчет о котором тоже приводится в книге Дармона, — барона д’Аржантона, не было «видимых cullions (яичек), но было нечто похожее на кошель без единого соверена... который он старательно прятал, таким манером, словно у него ничего нет, кроме члена, да и тот гораздо меньше, чем обычно бывает у мужчин...»
Часто подсудимые прибегали к чрезвычайным мерам. Маркиз де Жевр нанял театральную труппу, чтобы перед самым приходом проверяющих посмотреть у себя в будуаре непристойный водевиль. Остальные просто мухлевали. Месье Мишель, тот, что с распухшими геморроидальными узлами, «открыл себя только с левой стороны, а в это время пальцами правой руки нажимал на корень пениса». Жаль, что Роберт Барри тогда еще не родился. В 1907 году Барри получил патент на потайную шину для пениса, которая вытягивала сникший орган вдоль тонкого прута между двумя металлическими кольцами, одно, скрытое «в складках крайней плоти», а другое — в лобковых волосах, «таким образом демонстрируя на первый взгляд естественный и неоскорбительный вид, дабы отвести подозрения... противоположного пола».
Около 1550 года возникла не менее абсурдная идея. Медицинский эксперт, довольно-таки известный, вынес заключение, что сама по себе эрекция не может считаться достаточным доказательством потенции. Теперь обвиняемому надо было доказать перед лицом шеренги проверяющих, что он способен взобраться на жену и кончить, как выразился доктор, «в соответствующее отверстие». И гениталии жены вызывали теперь самое пристальное внимание суда. «Женщину подробно осматривали, чтобы выяснить, раскрылась ли она больше, чем при предыдущем осмотре... (и случилось ли истечение спермы, и куда, и какого рода)».
Ситуация напоминала то ли изнасилование, то ли бурлеск — ведь если муж успешно выполнит свою задачу, то жена проиграет процесс. «Муж жалуется, что его половина не позволяет ему осуществить половой акт и не впускает в себя, жена отвергает это обвинение и клянется, что он засунул в нее палец и только таким образом заставил ее открыться».
К счастью, в 1677 году настал конец всему этому. Государственный прокурор объявил эту практику неприличной и оскорбительной, и конгресс отправил такие суды, как говорится, в «соответствующее отверстие».
В то утро пациент доктора Су подвергся публичному осмотру — хоть и не французским судом над импотенцией, но все же. Мужчина лежал на виниловом операционном столе, руки за головой. Я выглядывала из-за спины доктора Су, делая вид, что я тоже отсюда. Если бы не седины, больше тридцати пяти пациенту не дашь. Он выглядит одновременно и интеллектуалом, и атлетом — мечта любой мамочки. По ходу дела он болтает с доктором Су, который переводит для меня. «Каждое утро он чувствует возбуждение, набухание. Сексом он пока не занимался, но... Никакого давления, никакой боли». На пациенте свободные хлопковые шорты, которые доктор Су велит ему опустить. Я хватаю журнал со стола доктора Су и делаю вид, что читаю. Журнал издает Тайваньская ассоциация андрологов; ее эмблема — вариация на тему кадуцея медслужбы армии США со змеей и мечом[62]: пенис, окруженный с флангов свободно парящими яичками.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
