– У меня там тоже сын, – мягко произнес он. – И внук.
– Послушайте, – вклинился Стронг, – «морские котики» прекрасно знают свое дело. Они вытащили капитана Филлипса[24]. К тому же есть причины, по которым Дэниелу и Квентину нельзя оказаться в Сомали. Там они могут попасть в руки «Шабааб». Чем это грозит, вам лучше вообще не знать.
Ванесса закрыла лицо ладонями. Всю свою взрослую жизнь она боролась с неопределенностями, которые сделали ее детство невыносимым. Она вышла замуж за надежного мужчину из надежной семьи, не идеального, но предсказуемого. Она достигла академического успеха на уважаемом поприще и присоединилась к лучшей подруге, основавшей медицинскую практику, рассчитанную на малообеспеченных жителей округа Колумбия, – не слишком доходное дело, но достаточно важное для личного удовлетворения. Она была внимательной, педантичной, всегда оставалась хозяйкой положения. А теперь все в ее мире пошло кувырком. «“Морские котики”, Сомали, “Шабааб”. Как мы дошли до этого?» – подумала она.
Вдруг она вскинулась, когда ее посетила внезапная идея. Единственный способ победить беспомощность – это что-то делать. Она вернулась в гостиную, в ее глазах горел огонь решимости. Мэри Паттерсон стояла у окон, разговаривая по «блэкберри». Увидев Ванессу, она поспешила закончить звонок.
– Все хорошо? – спросила она.
– Нет, – просто ответила Ванесса. – Я хочу поговорить с Полом Дерриком.
Пол
Индийский океан. 04°16´50˝ ю. ш. 54°09´06˝ в. д.
10 ноября 2011 года
Насчет вертолета Пол ошибся. Никакого ответа от пиратов он не вызвал. «Си Хоук» приблизился к «Возрождению» на расстояние в полмили и дважды облетел его кругом, снимая видео, после чего ушел в сторону и занял положение на миле в траверзе яхты. За двадцать минут, пока происходила съемка, никто не появился на палубе и не вызвал «Геттисберг» по радио. Яхта «Возрождение» продолжала путь к Сомали, словно ведомая невидимым духом.
Спустя какое-то время Пол нарушил молчание:
– «Возрождение», это «Геттисберг», ответьте, прием.
Но никто не ответил.
После еще нескольких безуспешных попыток Редман созвал на крыле мостика совещание с Мастерсом и переговорной группой. Жаркий тропический воздух душил – было больше девяноста градусов по Фаренгейту[25], влажность такая, что Полу казалось, будто он дышит под водой.
– Я хочу знать, почему они молчат. – Командиру «морских котиков» из-за шума ветра приходилось повышать голос. – И я хочу знать, как это изменить.
Пол встретился взглядом с Редманом.
– Они молчат, потому что все карты у них на руках. Им не нужно то, что предлагаем мы, и время играет на них. Если они доберутся до берега – они победили.
Редман нахмурился:
– То есть переговоры ничего не дадут?
– Нет. Я хочу сказать, что переговоры трудно вести, имея конечный срок. Если бы яхта не двигалась, мы бы могли измотать пиратов и в конце концов они бы начали торговаться. Но пока они идут вперед, мы им неинтересны.
– Хотите сказать, нам нужно вывести из строя яхту?
Пол пожал плечами:
– Вывести из строя или замедлить. В любом случае мы выиграем время и дадим пиратам понять, что он не могут нас игнорировать.
Редман кивнул:
– Мы работаем над планом подводного проникновения, чтобы сломать винт и замаскировать повреждение. Но я не пошлю своих подводников, пока мы не оценим риск. Мне нужно знать, сколько пиратов на борту. Визуальное наблюдение с вертушки бесполезно, потому что я не вижу способа выманить их из каюты. На паруснике установлен кондиционер. Внизу у них есть все, что нужно.
Мастерс задумался.
– Что если вмонтировать в радио камеру и передать им?
Редман вскинул бровь:
– Неплохая идея. Поручу кому-нибудь разобраться с этим. Еще нужно, чтобы кто-то из родственников прислал электронное письмо капитану Паркеру. Сомневаюсь, что пираты разрешат ему пользоваться компьютером, но кто знает?
– Мои люди сделают, – пообещал Пол.
Редман кивнул.
– А тем временем я хочу подойти к паруснику поближе. Хочу, чтобы пираты увидели, что мы не отступаем. Предлагаю на пятьсот ярдов. Есть возражения?
Мастерс покачал головой.
Редман повернулся к Полу:
– Мне нужно, чтобы вы нашли способ вернуть Ибрахима к радио. Делайте что хотите: вызывайте его каждые пять минут, провоцируйте, но заставьте заговорить. Он должен понять, что не от него зависит, как все это закончится.
Тут прочистил горло Али Шариф, переводчик с сомалийского. Это был тихий человек с проседью в темных волосах и блестящей эбонитовой кожей.
– Возможно, есть способ попроще, – сказал он. – Вы правы, Ибрахим не пойдет на переговоры до тех пор, пока он силен. Но вы ошибаетесь, полагая, что добьетесь этого, если заставите его почувствовать слабость. Он сомалиец, а сомалийцы не идут на компромиссы. Взгляните на нашу страну: два десятилетия длится война. Но мы любим хороший разговор. Ибрахим может поговорить с вами, если вы скажете что-нибудь интересное.
– Что вы предлагаете? – оживился Пол.
Лингвист прищурился:
– Что вам известно о Сомали?
– Явно недостаточно.
– В таком случае я вас научу.
* * *
Когда солнце стало клониться к расплавленному морю, Пол снова взял радио и сосредоточил всю энергию на предстоящем задании.
– Ибрахим, это Пол. Набад ийо каано. Я не говорю по-сомалийски, но мой друг Али, он тут рядом, говорит, что это означает «мир и молоко». В английском нет подобных выражений. Это одна из причин, почему я уважаю восточные культуры. Вы изобрели гостеприимство.
Пол посмотрел на лингвиста, тот одобрительно кивнул.
– Ийаа тахай? – спросил Пол, читая одну из фраз, написанных в блокноте. – Мне интересно, из какого вы клана. У нас тут куча умных компьютеров, и они говорят, что вы направляетесь в Хобьо. Али предполагает, что вы Хабар Гидир. Это так? А из какого подклана? Саад, Сулейман или Аир? Али говорит, вы можете назвать всех своих предков по мужской линии до самого Ирира Самаале. Насколько я понимаю, это поколений тридцать. Я, к своему стыду, могу сказать, что не знаю имени своего прапрадеда. Для Америки это типично. Мы мало задумываемся о прошлом. Наша страна не очень стара. К сожалению, это означает, что мы не всегда учимся на ошибках.
