Он, наконец поднялся, нервно сжав руки и, казалось, заполнив собой почти все пространство комнаты.
— И что в этом такого страшного? — ехидно поинтересовалась Эллен. — Тебя никогда не соблазняли женщины?
— Нет! — рявкнул Тилль. — Я сам их соблазнял! Я не привык ни от кого зависеть! А ты… Боже мой, да я места себе не находил, с тех пор, как ты свалилась мне прямо на руки в том магазине! Я спать не мог…
— Подумаешь! — мстительно произнесла Эллен, вспоминая собственные бессонные ночи и мокрую от слез подушку. — Еще скажи, что плакал потихоньку.
— Да!.. О, то есть нет, конечно, ничего подобного, — сбавил тон Тилль. — Но пойми, Нэлле… — Он постепенно приблизился к ней на довольно опасное расстояние.
Девушка попробовала отстраниться, но, сидя на столе, это не совсем просто было сделать. Ей оставалось только дерзко выдержать пылкий взор. Уж чему-чему, а быть дерзкой она за эти месяцы выучилась вполне и теперь отступать не собиралась.
— Пойми, как тяжело мужчине оказаться в зависимости от незнакомой, хотя и обворожительно прекрасной девушки… Я не привык. Я не умею этого. Сначала я обрадовался, что у тебя есть жених и что я не имею права на тебя посягать. Даже думал забыть…
— И конечно, пил виски!
— Нет, я работал, это гораздо хуже. Потом я встретил тебя на вечеринке у Бриджит и не удержался. А кто бы удержался?
— Ха!
— Нет уж, теперь дай мне досказать. Раз уж ты так хотела правды. Да, я опять трусливо, как ты выражаешься, сбежал, уехал в Германию и думал, что забуду тебя. У меня там, знаешь ли, была любовница.
— Так-так… — зловеще протянула Эллен, начиная снова закипать.
— Мне пришлось с ней порвать. Я все время вспоминал тебя. Места себе не находил. Сначала решил, что это просто химия организма — каждого потянет к такой красавице… А потом все время думал про то, какие у тебя дома чашки… ну, те, с дурацкими зверями… У Греты такой дорогой фарфор, она его даже трогать не дает. Фамильный, саксонский…
Он нервным жестом взъерошил свою шевелюру, потом снова попытался взять Эллен за руки. Та не стала сопротивляться, с наслаждением ощущая горячее прикосновение его пальцев.
— Когда ты накручиваешь локон на палец и смотришь вот так, как…
— И что сказала твоя Грета? — не выдержав, спросила девушка, которой интересно было узнать о своей сопернице.
— Ну, она раскричалась, а потом заявила, что если бы наши семьи не собирались давно породниться, то она и разговаривать бы со мной не стала, — улыбаясь до ушей, сообщил Тилль. — Сказала, что я невыносимый, шумный, сластолюбивый, злоехидный гад и что она не желает больше иметь со мной никаких дел.
Эллен не выдержала и фыркнула.
— По-моему, ты самый лучший, — честно сказала она, размышляя о том, может ли термин «злоехидный» служить достаточно точным определением характера ее ненаглядного.
Тилль возликовал в душе, услышав ее признание, но не подал виду и продолжил, намереваясь не оставить между ними недоговоренностей, способных осложнить ситуацию:
— Я хотел выдержать, признаюсь, не собирался поддаваться этому безумию. Старался загрузить себя работой, но хотел знать, что с тобой, где ты. Каюсь, даже нанял частного детектива…
— Мистера Чейза? — удивилась Эллен. — Так это ты ему платил?!
— Не знаю никакого мистера Чейза. У моего агента фамилия Маклахлин.
— И ты его никогда не видел? — захихикала девушка, прикидывая, какой именно из юных хулиганов составлял отчеты.
— Ну, в агентстве меня заверили, что это очень опытная леди и у нее практически не бывает проколов, — заметил Тилль, несколько озадаченный смешинками в глазах девушки.
И вообще, сидящая на краешке стола повелительница его грез так сильно изменилась за прошедшие несколько месяцев, что он с трудом ее узнавал. Так бывает, когда садишься на смирную лошадку, а она уносит тебя бодрым галопом куда-нибудь в лес, злонамеренно порвав повод.
— Да ей, по меньшей мере семьдесят лет!
— Отчеты она присылала очень толковые и подробные, — возразил Тилль.
— Я думаю! Она составляла их в перерывах между придирками по поводу недостаточно горячего кофе…
— Насчет кофе ничего не знаю. А вот про то, что ты завела романчик с хозяином этой дыры… норы… — поправился Тилль, ревниво засверкав очами, — подробный был отчет. Очень.
— Это не я завела, это Марта. Не видишь, мы волосы перекрасили.
— Еще надо разобраться, с какой такой целью!
— Чтобы детективу голову заморочить, мистеру Чейзу.
— Я же сказал, что не знаю никакого мистера Чейза!
— А я не заводила никаких романов! — Эллен, повинуясь внезапному порыву, обхватила голову несносного любимого руками и прижала к своей груди. — Тилль, ну какой же ты дурак, — бормотала она, покачиваясь из стороны в сторону. — К чему тебе понадобилось накручивать все эти сложности? Почему просто нельзя было явиться ко мне с букетом цветов и потребовать порвать с Эдвардом. Боже, да я бы пошла за тобой босиком через Ла-Манш в твою Германию прямо по воде!.. Впрочем, нельзя сказать, что разлука не пошла мне на пользу. По крайней мере, я научилась смешивать коктейли и ездить верхом.
— Вот и чудесно, — обрадовался Тилль, с энтузиазмом обнимая Эллен. — У меня…
— Что? — живо заинтересовалась девушка, и не думая слезать со стола.
— Неважно, неважно… — пробормотал он, лаская ее нежную шею. — Абсолютно неважно… Ты ведь не станешь кричать и сопротивляться? Уже так поздно, к чему будить весь дом?
Эллен вздохнула и блаженно откинулась на спину, потянув за собой Тилля.
— Если ты захочешь уйти, — честно предупредила она, — если захочешь уйти и оставить меня тут одну, то я точно заору, да так, что полиция примчится сломя голову. Ты мне кое-что должен за эти два месяца. Теперь расплачивайся…
Проснувшись утром, Эллен долго не могла понять, куда она попала. Истосковавшиеся любовники до раннего утра не размыкали страстных объятий, не в силах оторваться друг от друга. И только когда позднее зимнее солнце окрасило бледным светом покрытые снегом ветви дуба, росшего у «Лисьей норы», они, наконец заснули на сброшенном на пол одеяле, переплетя руки и ноги в последнем сонном порыве доставить друг другу удовольствие…
Молодая женщина открыла глаза и сладко потянулась. Голова ее покоилась на широкой груди Тилля, мерно вздымающейся в такт его спокойному дыханию. Словно кошка, Эллен потерлась о плечо возлюбленного, чувствуя щекой шелковистое тепло его кожи.
Тилль, не открывая глаз, обнял ее и прижал к себе.
— Нэлле, любовь моя, — пробормотал он сквозь сон, поглаживая шелковистые рыжие локоны, так и не пожелавшие распрямиться.
Глаза Эллен слипались, все тело сладостно ныло — это была первая ночь любви в ее жизни. О, такая прекрасная ночь! Словно во сне она вспоминала все те прекрасные слова, которые были сказаны, и головокружительные ласки, которыми осыпал ее прекрасный мужчина, ее мужчина и будущий муж.
