В приготовлениях незаметно прошли последние минуты истекающего года. Они еще успели выпить по бокалу вина вслед уходящему году, в котором начались их, до сих пор не совсем понятые отношения. Вспомнили Стокгольм, предпортовый кабачок… Потом Василий, взглянув на часы, вскочил и схватил бутылку «Советского шампанского». Сделав торжественный вид, принялся ее открывать, как снаружи вдруг заполыхало разными цветами зарево.
– Это северное сияние? – не сразу поняла Женя, но грохот канонады все прояснил.
– Так даже в Питере не палят! – с восхищением наблюдая за всполохами огня, заметила Евгения, потом взглянула на Василия. – Так что, выходит уже и новый год?
– Уже снова новый, – вздохнув, подтвердил он.
– И что год грядущий нам готовит? – пытливо заглядывая ему в глаза, поставила вопрос ребром Женя.
– Разве я пророк? – завилял Василий. – Сам хотел бы знать.
– Неужели все так непредсказуемо? – продолжала наезжать Евгения.
– Лучше ничего не предсказывать, может получиться хуже, – уже откровенно открестился тот. Чтобы прекратить допрос, он сгреб Женю в объятия, закрыл ей рот губами прижал к столбу за ее спиной и не отпускал до тех пор, пока она не перестала трепыхаться и не забыла, о чем хотела спросить. Когда его руки скользнули под ее куртку она, симулируя сопротивление, зашептала:
– Нас же видно со всех сторон…как в аквариуме…
– Никого нет…, – пробормотал он.
Когда ладони Василия коснулись ее кожи, она и сама перестала понимать, где они. На долгожданное вторжение Женя ответила стоном, вскинула руки и, обхватила столб над запрокинутой головой. Оторвавшись от земли Женя, уже со стороны, видела себя и своего надругателя, который распинал ее, словно пытался навечно пришить к бревну своим изогнувшимся от напряжения гвоздем. Это видение со стороны подхлестывало и уже хотелось, чтобы это ощущение силилось, углублялось, разрывало ее на части…
Когда способность соображать стала возвращаться к Жене, она шепнула ему в самое ухо:
– Разве тебе с кем-нибудь, когда-нибудь было лучше, чем со мной?
И похолодела от собственного вопроса. Этот, несгибаемый мужик ведь додумается сказать, что было и примется еще вспоминать, с кем именно…
Однако он ответил тоже шепотом:
– Вроде бы нет…
Тон явно неуверенный.
– Ну вот, и встретили новый год, – поспешно засмеялась Женя, чтобы по-быстрому отползти от опасной темы.
– Как встретишь… – пробормотал Василий.
– И что, ты готов меня весь год … любить? – погорячилась Женя.
– Почему бы и нет?! – согласился он.
Женя на минуту задумалась.
– Даже в каком-нибудь экстриме?
Василий кивнул, явно не вникая в смысл ее слов.
– Даже так…
– Да я готова хоть где! – погорячилась Женя, но тут же замолкла. Только что пожертвовала целым фейерверком удовольствия, чтобы поднять свой имидж и, на тебе, она уже готова хоть где…
– И что, согласилась бы на экстрим?! – прищурился в ее сторону Василий.
– Запросто! – заверила Евгения.
– Смотри! – предупредил Василий.
Потом они посидели за столом, выпили по рюмке коньяка, и Жене показалось, что она не все выяснила.
– А почему ты не веришь мне?!
– Я верю всякому зверю, – отшутился он и прикрыл ей рот своими губами, потом быстро добавил, что в новогоднюю ночь отношения не выясняют – плохая примета.
Женя к приметам относилась настороженно и пообещала быть послушной. Решили с разборками повременить. Мораторий.
Выбора развлечений не было, и решили побродить по расчищенным переулкам поселка. Женя надела куртку и настаивала, чтобы и Василий надел свой полушубок, но он отправился в свитере. Правда, ощущение было такое, словно в городе потеплело.
За калиткой у Жени начались галлюцинации, ей вдруг показалось, что на только что расчищенной дорожке натоптаны следы, которых она раньше не видела.
– По-моему женские, – профессионально заключила она и вопросительно посмотрела на Василия, но тот отмахнулся, мало ли кто и когда здесь топтался.
– А если это, когда мы…?! – ахнула Женя, взглянув на светящийся аквариум. Все как на ладони…
Василий отмахнулся, заявив, что все это ерунда, а если кто и просмотрел урок камасутры, то должен быть еще и благодарен.
Разгуливали в одиночестве недолго, словно из-под земли, стали появляться группы людей, возбужденных и явно ищущих зрелищ и приключений… Ненужных приключений не хотелось, ни тому, ни другому, и они вернулись в свой хрустальный замок.
В нем стало еще уютнее. На стеклах даже образовались капельки влаги. Женя сняла куртку и повесила на гвоздик, который обнаружила на раме и, усевшись за столик, ударилась в воспоминания. Когда, как не в такие минуты при тлеющих свечах можно пережить еще раз то хорошее что было, пока еще видны стоп-сигналы ушедшего поезда? Василий слушал, некоторое время, ее мемуары, молча, но постепенно стал поправлять или уточнять ту или иную сцену, то или иное действие или даже сказанную кем-то и когда-то фразу. В итоге общих эпизодов, впечатлений набралось так много, что стало казаться, будто они весь год не отходили друг от друга.
Наверное, Женя решила, что им слишком хорошо в эту сказочную ночь, и, отхлебнув очередную порцию шампанского, забыв о моратории, решила все же прояснить темные страницы из их, как она уже решила, общего прошлого.
– Так что за девица встретилась мне у твоей двери?
Женя надеялась услышать какую-нибудь безобидную историю, но Василий задумался и, как показалось Жене, даже помрачнел. Потом, уже к ее ужасу, спросил:
– Может быть не сегодня?
Женя рассчитывала, что он рассеет ее сомнения, а случилось наоборот.
– Почему, потом?! – уже забыв свои установки, наехала Женька.
Василий пытливо посмотрел ей в лицо.
– Она приходила по делу.
– Возвращала тебе деньги? – ухватилась Евгения.
– Ну, не совсем.
Женя побледнела.
– Ты пользуешься услугами проституток?!
Василий не ответил, глядя, как фужер, который Женя опустила на стол слишком близко к краю, пошатнулся. Он мог бы подхватить его, но даже не шелохнулся. и тот на мороженой земле, разлетелся вдребезги.
– Зачем? – страдальчески улыбнулась Женя. – Я тебя не устраиваю?
– Но ты же не хочешь, чтобы у тебя был… мало того, что немолодой мужчина, но еще и импотент?
Женя напряженно смотрела ему в лицо, по которому гуляла издевательская улыбка, потом вскочила и бросилась из оранжереи, не разбирая дороги и ничего не соображая. Стала приходить в себя Евгения уже далеко от дома, когда поняла, что она в одной кофте, хоть и красивой. Морозец хотя и слабый, но уже ощущался, особенно на перекрестке, где потягивало ветерком.
