Она же откинулась на спинку кресла, изрядно огорченная существованием потайной лестницы. Девушке нужно было хоть немного отдохнуть и расслабиться, чтобы привести в порядок мысли и чувства. Здравый смысл подсказывал ей, что теории Никки вполне могут быть лишь плодом его чрезмерно живого воображения, но, как она ни старалась, так и не смогла подыскать более рационального ответа по поводу появления француза в этом доме минувшей ночью. Он отнюдь не показался ей молодым человеком, способным воспользоваться потайной дверью из одного лишь неуемного желания напугать своего хозяина; не могла она поверить и в то, что он был всего-то обычным грабителем. Несомненно, незнакомец руководствовался какими-то мотивами, но Элинор была склонна полагать, что никто, кроме него, никогда не узнает, в чем они заключались. То, что он может вернуться в дом тем же путем, представлялось ей крайне маловероятным, однако, стоило девушке подумать о той потайной лестнице, как сердце ее начинало учащенно биться в груди.
Элинор постаралась отогнать от себя эти глупые страхи, благоразумно решив, что лучше заняться сортировкой постельного белья, чем сидеть и доводить себя до нервного срыва. Она встала с кресла и совсем уже было собралась подойти к двери, как вдруг сообразила, что умная гончая у ее ног не разделяет таких мыслей на сей счет. Пес тоже поднялся со своего места, шерсть у него на загривке встала дыбом, а верхняя губа дрогнула и поползла вверх, обнажая великолепные клыки. Он встал перед девушкой, загораживая дорогу, и зарычал.
Элинор замерла, с сомнением и опаской глядя на Баунсера.
– Хорошая собачка! – сказала она, надеясь, что голос ее прозвучал достаточно уверенно. – Лежать, дружище!
Баунсер оглушительно залаял.
– Эй, глупое создание, твой хозяин вовсе не имел в виду, что ты должен держать меня прикованной к креслу! – упрекнула его Элинор. – Ложись немедленно!
Однако Баунсер не двинулся с места, и рычание его иначе как угрожающим и назвать было нельзя. Элинор опустилась в кресло. Удовлетворенный достигнутым успехом, Баунсер последовал ее примеру, вывалив язык и шумно задышав.
Глава 8
Поскольку часы в библиотеке давным-давно остановились, Элинор затруднилась бы сказать, как долго длилось ее противостояние с любимцем Никки, преисполненным сознания собственного долга. Ей казалось, что минула целая вечность. Пока она сидела неподвижно, Баунсер тоже не двигался, положив голову на лапы и полузакрыв глаза; но стоило ей пошевелиться, как он вскидывал морду, и шерсть на его загривке вставала дыбом. Попытки же задобрить пса привели к столь плачевному результату, что Элинор почла за лучшее воздержаться от них. Ее рабочая корзинка и стопка белья, подлежащего починке, также оказались вне пределов досягаемости девушки, но она обнаружила, что, вытянув руку, может дотянуться до этажерки, стоявшей подле ее кресла. На одной из полок лежала небольшая книжица, и Элинор сумела завладеть ею, не вызвав недовольства своего бдительного стража. Это оказался экземпляр «Терф Ремембрансер»[28], который на протяжении следующего часа с лишним стал для Элинор единственной отрадой и утешением. Она почерпнула из него весьма полезные сведения, о которых раньше не знала, равно как и ознакомилась – пусть и вынужденно – с карьерой нескольких благородных животных, клички коих варьировались в широком диапазоне от ничем не примечательных до поистине фантастических. Например, Молния или Громовержец не вызвали у девушки особого воодушевления, зато она получила истинное наслаждение, читая описание родословной и статей лошади по кличке Равняйся-на-них-и-гоняйся-за-ними, или Бесстрашный Победоносец, после чего с закрытыми глазами смогла бы ответить на вопросы об их весе и форме, в которой они будут пребывать перед намеченными скачками.
Но, сколь бы завлекательными ни оказались клички скаковых лошадей, карманный справочник любителя конного спорта вскоре безнадежно ей наскучил. К тому времени как в комнату вошел дворецкий, утро давно сменилось полуднем и книжица опротивела девушке настолько, что она без колебаний запустила бы ею в голову Никки, если бы на пороге библиотеки вдруг показался он, а не Барроу.
– Вы так и не притронулись ко второму завтраку, который миссис Барроу прислала в столовую, мадам, – с упреком заявил Элинор дворецкий. – А она так старалась, чтобы вам понравилось.
– Да, охотно верю, – сердито ответила Элинор, – но вот эта глупая собака мистера Николаса не позволяет мне встать с кресла! Позовите пса, прошу вас!
– А зачем это мастер Никки приволок сюда, а теперь и оставил здесь эту скотину? – спросил Барроу, с явной неприязнью разглядывая Баунсера.
– Он… словом, он решил, что пес должен охранять меня! – отвергнув колебания, заявила Элинор.
– Оставил его охранять вас? – Барроу явно не верил своим ушам. – Мастер Ник окончательно рехнулся! Зачем это вам понадобился страж, мадам?
– Он мне не нужен, и я хочу, чтобы вы забрали собаку!
Барроу с опаской вновь уставился на пса. Баунсер с загадочным видом выдержал его взгляд.
– Вся штука в том, мадам, – сообщил дворецкий хозяйке, – что эта собака – злобная и свирепая скотина, и я бы предпочел, чтобы ее забрал сам мастер Ник.
– Но мастера Ника здесь нет!
На Барроу жалко было смотреть. Поскольку госпожа явно ожидала от него помощи, он неуверенно похлопал себя по ноге и пригласил Баунсера подойти к нему. Пес негромко зарычал в ответ. Получив отпор, дворецкий благоразумно отступил к двери, при виде чего Баунсер вскочил с места и залаял со всем пылом охранника, угрозы которого оказались настолько успешными, что превзошли все его ожидания.
– Попытайтесь выманить его отсюда кусочком мяса! – распорядилась отчаявшаяся пленница.
– Точно, так я и сделаю! – согласился Барроу, поспешно удалившись, дабы разжиться мясом, приготовленным для услаждения вкуса Элинор.
Вскоре он вернулся с угощением, а миссис Барроу, которая вступила в библиотеку, вооруженная щеткой с длинной ручкой, сообщила о своем намерении избавить хозяйку от назойливого создания. Баунсер вполне предсказуемо мгновенно проникся к щетке стойкой неприязнью, вследствие чего в комнате поднялся такой гвалт, перемежаемый лаем, увещеваниями и рычанием, что Элинор пришлось умолять свою незваную спасительницу удалиться. Тогда Барроу, протянув тарелку с мясом, сказал Баунсеру:
– Цып, цып!
Пес атаковал его столь стремительно, что дворецкий уронил тарелку на пол и отпрыгнул к двери. Собака же небрежно и неторопливо расправилась с угощением, облизнулась и подняла морду, явно ожидая добавки.
– Остается только одно, мадам, – сообщил хозяйке Барроу. – Я вынужден застрелить его, вот что я сделаю.
– О боже, нет! – вскричала Элинор. – Ни за что на свете я не позволю вам этого! А что скажет мастер Никки?
– Подумаешь, мастер Никки! – с негодованием заявила миссис Барроу. – Я покажу ему мастера Никки! Да он подшутил над вами, мадам! И я намерена высказать его светлости все, что думаю об этом гадком мальчишке!
