– Извини.
– Ничего страшного, – снова сказала она.
– Ты не права. Мне не нравится, что тебе досталась такая судьба. Ты заслуживаешь нормальной жизни.
Они долго молчали, пока Милли не провела рукой по челке, отделив себя от него фиолетовым занавесом, из-за которого она и произнесла:
– Я прихожу сюда иногда. Наблюдаю за ним.
– Затем, что у меня не получается читать его. Иногда голоса всех других, даже людей, которым я небезразлична… – Она вздохнула. – Здесь тихо. Тихо, но я не одна.
Ее слова прозвучали под гул компьютерных вентиляторов и движение голограмм. Наконец Купер посмотрел на часы:
– Извини, Милли. Я должен идти.
Он кивнул.
– Откуда мне знать? Мне всего одиннадцать.
Он рассмеялся и встал. Неуверенным движением протянул руку, словно чтобы прикоснуться к Милли. Она не шелохнулась, и он слегка сжал ее плечо.
– Конечно.
– Кстати, ты была права. Я и в самом деле сочувствую Сорену.
– Несмотря на то, что он чуть не убил твоего сына.
– Да, – пожал плечами Купер. – Но это меня не остановит. Я все равно буду делать то, что должен.
– Ну, видишь? – сказала она. – Я же говорю: целомудренный.
Глава 14
Новые Сыновья Свободы преодолели почти восемь километров, когда раздался голос бога.
На восемь километров у них ушло семь часов.
– Тому есть объяснение, – сказал Ронни Дельгадо. – Эпштейн смог купить половину Вайоминга, но, как выясняется, приобрел всего лишь кучу дерьма.
Лук Хаммонд не мог не согласиться. По крайней мере, это было справедливо относительно той части, по которой они прошли. Он знал о том, что где-то есть «гордых гор пурпурный блеск»[20], но здесь ландшафт был уродливый, рваный и суровый. Неровности земли легко преодолевали те, кто шел пешком, но фуры создавались для хайвеев. И через каждую сотню-другую метров какая-нибудь из них застревала: то колесо проваливалось в яму, то ломалась ось.
Те немногие дороги, что существовали здесь до появления Новой Земли Обетованной, обычно проходили через весь штат и имели грунтовые ответвления, ведущие к ранчо и шахтам. Но потом Эпштейн построил систему хайвеев, которые сходились к укрепленным пунктам въезда. Сыновья были готовы идти на прорыв, но генерал Миллер полагал (а Лук с ним соглашался), что открытая атака может привести к последствиям, которых можно избежать. Им еще предстоят бои. Лучше преодолеть максимально возможную дистанцию бескровно, вонзить нож виджилантов в тело Новой Земли Обетованной, прежде чем им придется брать каждый метр с боем.
Когда до них донесся голос бога, Лук шел рядом с Дельгадо, проговаривая в уме послания Джошу и Заку. Старая привычка, оставшаяся с тех времен, когда он часто отправлялся в командировки за океан. Если ты посвятил жизнь специальным операциям, то тебе редко удается поиграть с детьми в мяч. Но он как мог компенсировал это: проводил с сыновьями время при первой же возможности. Откровенно говорил с ними, открыто делился своими знаниями о мире – и они словно переживали втроем то, что происходило с ним. Он писал им по электронной почте, чтобы они все вместе могли прогуляться по марокканскому базару, где редкие шелка продавались рядом с китайскими радиоприемниками, где запах пота тонул в ароматах тмина и сандалового дерева. Благодаря переписке они, оглушенные ночными звуками, сидели в сальвадорских джунглях, слушали симфонию, исполняемую насекомыми, брачные крики животных, бесконечный танец хищников и жертв, позеленевших в приборах ночного видения.
«Как мне передать вам, мои прекрасные сыновья, что я чувствую, идя маршем по Вайомингу? С риторикой и речами. С нашим суровым осознанием долга и правоты.
Лучше расскажу вам о боли в ногах и о волдырях ожогов.
О какофонии звуков, производимой двадцатитысячным отрядом на этой земле, потрескавшейся, как лунная поверхность. Разговоры, топот, падающие камни, смех. Ритмичное постукивание приклада винтовки о ремень. Рокот фур, ползущих со скоростью полтора километра в час, и время от времени шипение пневматических тормозов. Прохладный воздух, запах грязи, кофе и бздежа.
Мое представление о Новой Земле Обетованной сформировалось под воздействием медиа, а там говорилось в основном о городах, в особенности о Тесле. Вы наверняка видели те же репортажи: как планирование и триста миллиардов превратили пустынную равнину в Диснейленд анормальных с широкими авеню и площадями, электромобилями и генетически модифицированными деревьями, конденсаторами воды и полями солнечных батарей, с замком «Эпштейн индастриалз» в центре всего. И хотя я знал, что это не так, но какая-то моя часть воображала: пройдя немного вглубь, мы увидим тот чудной мир.
А что делаю я? Почти все утро я с тридцатью другими пытался вытащить фуру из рытвины…»
И тут он услышал голос бога.
Источника у голоса не было, потому что он одновременно приходил с разных направлений: спереди, сзади, сверху. Голос, казалось, вибрировал в его ботинках, гремел так громко, что люди закрывали уши. Четкий женский голос, повторяющий короткое обращение, от каждого слога которого у Лука стонали кости.
ВНИМАНИЕ!
ВЫ НАХОДИТЕСЬ НА ЧАСТНОЙ ТЕРРИТОРИИ.
ВЫ НЕ ОСВОБОДИТЕЛИ. ВАС НИКТО НЕ ПРИГЛАШАЛ.
ВЫ ВЛОМИЛИСЬ В НАШ ДОМ СО ЗЛЫМ УМЫСЛОМ.
МЫ БУДЕМ ЗАЩИЩАТЬСЯ.
НЕМЕДЛЕННО ПОКИНЬТЕ НОВУЮ
ЗЕМЛЮ ОБЕТОВАННУЮ.
ЭТО ПЕРВОЕ И ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ.
Голос прекратился так же резко, как и зазвучал, не оставив следа, лишь последнее слово эхом вернулось от дальних гор.
Все остановилось. Праздничная атмосфера исчезла. Люди переглядывались, в их мечущихся глазах отразилась неуверенность. Они пугливо оторвали руки от ушей. Те, кто упал, поднимались с земли.
Несколько секунд Лук пытался понять, как анормальные сделали это. Может быть, отряд пересек какую-то зарытую в землю аудиосистему. Или же в НЗО нашли способ облучения звуком. Вдруг он осознал, что все люди поблизости смотрят на него. Сотня или больше, а за ними – тысячи, все ждут от него ободрительных слов.
Он не обладал ораторским даром Миллера, а потому сделал то единственное, что пришло ему в голову: зашагал дальше.
Ронни Дельгадо быстро пристроился рядом. Двинулись и другие. Потом стали раздаваться нестройные крики: «Мы! Положим! Этому! Конец!» Все новые голоса, включая и его, подхватывали их лозунг. Слова имели смысл, один голос в сотне глоток, потом в тысяче, потом – во всех.
