— А… Урман, а о чем была поэма?
— Ты не привел ее полностью, только сослался. О любви, о чем же. В Сети ее, кстати, нет, я искал.
— И что ты предлагаешь сделать?
— Покопайся в себе. Что ты мог совершить такого, что вызвало бы к жизни это существо? Ну и изучи статьи. Хотя, думаю, без последних двух тут в любом случае не разобраться.
— Я поражаюсь твоему спокойствию… Ладно, остановимся пока на этом. Я могу воспользоваться твоим компьютером?
— Разумеется.
Я уединился в «спальном отсеке», но тут зазвонил телефон.
— Игорь Рудольфович, добрый день… это Сергей.
— Какой Сергей?
— Грунин.
— Ох, извините. — Я был рад, что адвокат все-таки дал о себе знать. — Сергей, я просил вас перезвонить мне… Во-первых, спасибо большое. Вы мне очень помогли. Во-вторых, у нас дальше какие-то дела, я так понимаю? Вообще-то я намерен отказаться от наследства, но я найду способ вознаградить вас, поверьте.
— Игорь Рудольфович, нам так или иначе нужно встретиться. — Голос Грунина был каким-то блеклым. — Мы должны оформить все бумаги, сходить к нотариусу…
— Давайте не сейчас, а? Давайте завтра? У меня сейчас неотложное дело.
— Игорь Рудольфович, я должен напомнить вам: вы подвергаетесь серьезной опасности. На свободе еще в большей степени, чем в тюрьме. Я рекомендовал бы вам быть настороже. И оформить бумаги как можно скорее.
— Я понял, Сергей, спасибо.
— И еще, Игорь Рудольфович. Комнату опечатали, но я позаботился о том, чтобы кое-какие вещи были оттуда вывезены, самые, на мой взгляд, ценные…
— Вы были в моей комнате? Без моего ведома?
— Почему же, с вашего. Вы же подписывали бумагу. Вы не помните? И сами попросили меня забрать оттуда компьютер с дисками, одежду… Все это мы доставили к вашей сестре.
— Как к сестре?
— Да, она живет на улице Введенского. Я дам вам адрес. Мы сделали это еще до того, как там были произведены обыски, даже, простите, еще до того, как мы с вами заключили соглашение.
Радость переполнила меня до краев. Я готов был заключить Грунина в объятия.
— Сергей, вы такой молодец! Я вам очень обязан. Очень. К нотариусу завтра. А сейчас к сестре. Снова.
— Как это снова? Вы у нее уже были? Игорь Рудольфович, прошу вас, будьте…
Но я уже дал отбой.
Наспех одевшись, я вылетел из гаража, спеша на Введенского, благо ехать было недалеко.
Я позвонил в дверь, громко и нетерпеливо. Несколько раз. Потом прислушался, ожидая услышать шаги. Но в этот раз была тишина. Я позвонил еще, потом толкнул дверь. Она оказалась открыта. Я вошел в полутемную прихожую и, не включая света, позвал:
— Настя?
Смутное подозрение закралось мне в душу. Что за?.. Ушли куда-то? Но почему не закрыли?
Я включил свет, прошел в квартиру — тесную, захламленную «двушку» — и никого не обнаружил. В кухне на столе стояли две чашки с недопитым чаем, в пепельнице еще дымилась сигарета.
Все это было более чем странно, и что-то подсказало мне, что находиться мне здесь опасно.
Я еще раз исследовал обе комнаты — и нашел свои вещи, в двух картонных коробках: компьютер и книги с дисками в одной, одежду в другой. И то, и другое было мне очень нужно.
Я испытывал смешанное чувство тревоги, радости и страха. Я не знал, где сестра. Но, с другой стороны, то, что я искал, было у меня — оставалось только доставить все это в гараж.
Я бегом спустился на улицу, поймал первую попавшуюся машину и назвал адрес. Водитель помог мне вынести коробки, не спросив, почему я оставляю дверь открытой, и погрузил их в багажник.
Уже в гараже, когда я оказался наедине со своим компьютером, когда включил его, убедившись, что все статьи («Стыд и совесть» была, «Хайяма» не было) сохранены мною, и я могу быть спокоен не только за них, но и за свои дневники, раздался телефонный звонок. Номер был незнакомый.
— Алло?
— Слышь, земляк. Если хочешь получить свою сестренку, приезжай завтра, перетрем. Адрес пришлем. И не вздумай ментам свистнуть, иначе ее завалят. Поговорить с тобой хотят. Должок за тобой.
6
Вот твари…
Меня охватил гнев.
Не страх, не беспокойство за сестру — хотя допускаю, что в некоторой степени это тоже было, — а именно гнев.
Вот, значит, как? Решили действовать банальным шантажом?
Что с ней сделают, если я не пойду на их условия? Будут пытать, убьют?
А если пойду — в какой степени я могу быть уверен, что они отпустят ее и не попытаются использовать тот же способ в дальнейшем?
Главное — сам. Никто тут мне не поможет. Ни Грунин, ни Вакуленко. Нечего никому звонить.
— Что-то случилось? — Ко мне заглянул Урман.
— Нет, ничего. Все в порядке.
— Давай поужинаем. Ты сегодня тут?
— Да. Я не буду, спасибо.
— Как хочешь, Аня утром что-нибудь приготовит.
Где-то через полчаса телефон запищал: пришли адрес и время. Центр, недалеко от Таганки, 10 утра.
Хорошо.
Я туда съезжу.
Такое впечатление, что обстоятельства специально складываются так, чтобы я не мог сосредоточиться на том, что для меня важно, — на статьях. В конце концов, сестра не вспоминала обо мне десять лет и озаботилась моим положением только тогда, когда я оказался в тюрьме, и решила помочь мне только за вознаграждение — разве не имею я права подумать, прежде чем приходить к ней на помощь? Она предполагала устроить свою жизнь за счет меня — почему бы теперь пару дней не потерпеть?
Эти мысли были ужасны, но я наслаждался ими. И, вполне осознанно, решил никуда не ехать. Захотели надавить на меня, использовать родственные чувства? Облизнутся. Надо будет — сами найдут.
Много позже я не раз задумывался о том, почему я поступил так, как поступил. Неужели я не любил свою сестру? Или я настолько был уязвлен ею, что решил таким вот страшным образом ей отомстить? Или я боялся? Нет, со мной уже столько всего произошло, что страха не было; но я отчего-то чувствовал: времени у меня не так много, и первое, что я должен сделать — это изучить статьи.
Звонок.
Вакуленко.
Я секунду подумал, брать ли трубку, потом взял.
— Да.
— Игорь, спешу вас обрадовать! Ваш сайт заработал!
— Да?
Вот это новость так новость.
— Женя, а…
— Но последней статьи там нет, к сожалению. Как в воду канула. А вот «Стыд и совесть» есть. И форум бурлит, Игорь! Зайдите, посмотрите счетчик посещений!
