Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
Элевсинская богиня представала в образе зерна пшеницы, а само растение изначально было тотемным растением этого района. Обряды, связанные с поклонением богине, были мрачными, таинственными и очень впечатляющими. Миф о богине «объяснял», как ее дочь Кора, зерно, приходила на землю, чтобы две трети года жить со своей матерью, а остальное время она жила с Аидом, царем Подземного царства, не только по природе самого растения, поливаемого сверху и прорастающего из земли, но из-за своего замужества за Аидом, что дало ей власть над будущим людей после смерти. Все это в целом было не только аллегорическим рассказом о жизни растения, но и символизировало воскрешение человека. Жизнь, смерть и новое рождение пшеничного зерна для древнего человека было лучшей аллегорией его собственного существования здесь и потом.
Томас Тейлор, последователь Платона, предлагает нам глубоко мистическую теорию о высших объектах, задействованных в элевсинских таинствах. «Малые таинства, – пишет он, – были созданы древними теологами, чтобы через оккультное передать состояние нечистой души, заключенной в земном теле и соединившейся с материальной природой, или, другими словами, чтобы дать понять, что такая душа в этой жизни погибает, насколько она вообще может умереть; и что после растворения земного тела, находясь в состоянии нечистоты, она [душа] испытывала смерть еще более глубокую и окончательную». Филолог Макробий, не проникая в темные глубины древних, тем не менее, по их описаниям инфернальных покоев, сделал вывод, что они почитали лишь сиюминутное тело. Для него было абсолютно очевидно, что душа, пока она не проходила очищение философией, переживала смерть через союз с телом. Однако это совершенно абсурдно, поскольку все соглашаются в том, что древние теологические поэты и философы принимали и подробно описывали идею о будущей жизни, где каждому воздается свое – и награда, и наказание. В это же время они через оккультное доказывали, что смерть души была не чем иным, как глубинным союзом души с губительными узами тела. Действительно, если эти мудрые люди верили, что в будущем человеку воздастся по его делам, и одновременно считали связь с телом смертью души, то отсюда неизбежно следует, что наказание души и последующее ее оздоровление не что иное, как продолжение ее состояния в настоящем и перемещение от сна ко сну и «от видения к видению».
Единственное возражение, которое можно выдвинуть против этой точки зрения, – это то, что она в некоторой степени противоречит египетской идее о воскрешении самого материального тела. Одной из главных целей египетских таинств и египетской религии в целом было сохранение материального тела в возвышенной форме, и нельзя сомневаться в том, что та же самая идея – сохранение материального тела через придание ему необходимого запаса еды после смерти – пронизывала и элевсинские таинства. Также нет сомнения в том, что постепенно эта идея приобрела более глубокое и более оккультное аллегорическое значение.
Орфические таинства, или таинства культа Диониса, представляют собой постепенное проникновение религиозных церемоний из Малой Азии и Египта, которые отличаются от общих церемоний в Греции. Они носили не только чисто ритуальный характер, но и определенную эстетическую нагрузку. Так культ Орфея запрещал употребление животной пищи, а в особых случаях и ношение шерстяной одежды, причем оба этих запрета были введены египетскими жрецами.
В поэзии Гомера и другой ранней поэзии Греции Дионис (Иакх) и Деметра упоминаются крайне редко. Однако позже растущая популярность таинств поставила этих божеств в первые ряды греческого пантеона богов. То, что эти культы были переплетены друг с другом или, по крайней мере, связаны, следует из генеалогического родства между основными богами, поскольку, согласно с орфической теорией, Загрей, первый аватара Иакха, или Диониса, был сыном Персефоны, дочери Деметры, и позже воскрес из-за путаницы в связи с его убийством как Диониса.
Изменение в эллинских теориях произошло в начале VI века до н. э., когда Египет впервые по-настоящему распахнул свои двери перед греками. Безусловно, это произошло благодаря связям Греции как с Египтом, так и с Фригией, и другими царствами. Дионис и Деметра постепенно стали ассоциироваться с Осирисом и Исидой, поэтому все культовые обряды поклонения этим богам, заимствованные из египетских таинств, естественным образом стали использоваться в культах их греческих аналогов. Именно фригийский элемент этих культов придал им тот разнузданный и резкий характер, столь несвойственный египетским таинствам.
Среди обрядов и оргий, привнесенных в Грецию, были обряды культа Зевса на горе Ида на Крите, культа Деметры в Элевсине, культа кабиров (богов-спасителей) на островах Самотраки, Лемнос и Имброс (переименованный турками в Гёкчеаду) и Диониса (или Иакха, римский Вакх) в Дельфах на горе Парнас или Фивах. То, что такие обряды имели схожий характер, доказывается тем, что они во многом перепутались в умах тех, кто писал о них. Ну а то, что они фактически имели ограниченный набор практик, доказывается случаем с престарелой жрицей, которая сначала отправляла обряды культа Деметры, потом – кабиров, а потом – Кибелы.
Достаточно ясно, что в возникновении этих культов были задействованы не только египтяне. Правда, не следует забывать о псевдоразнузданном характере праздников в честь Исиды в Бусирисе, которые описал Геродот и в ходе которых египтяне якобы нещадно били друг друга (или себя?). Вот что говорит по этому поводу Гроут: «Обряды стали более яростными, почти экстатическими. В ходе их достигалось высшее возбуждение – телесное и умственное. Легенды стали более грубыми, более трагическими и менее патетическими. Женщины реагировали на происходящее особенно остро, хотя их религиозная чувственность часто считалась неуправляемой. Они везде проводили собственные религиозные церемонии отдельно от мужчин – правда, в случае колонистов (особенно азиатских) именно женщины правили страной и поэтому сохранили большую часть неэллинских практик и ощущений. Бог Дионис, который, по легенде, был одет в женскую одежду и вел за собой войско возбужденных женщин, вызывал в зрителях временный экстаз. Те же, кто сопротивлялся внешнему воздействию, поскольку были склонны к неповиновению, наказывались либо особым приговором, либо умственными кошмарами. Те же, кто давал полную волю своим чувствам в означенное время и со всеми соответствующими ритуалами, удовлетворяли свои желания и считали, что обеспечили себе спокойное и безоблачное будущее. Толпы женщин, одетых в шкуры молодых оленей, несли в руках освященные жезлы Диониса. Во время священного периода они собирались неподалеку от Кифрона, проводили там ночь с факелами и отдавались демонстрации отчаянного возбуждения, танцуя и взывая к богу. Говорят, что они раздирали животных на части, чтобы поесть сырого мяса, и резали себя, чтобы ощутить боль порезов. Мужчины при этом давали выход своему возбуждению на улицах, играя в цимбалы и тамбурины и пронося по улицам изображения бога».
Судя по всему, Геродот был уверен, что культ Диониса был заимствован из Египта. Кадм, изобретатель греческого алфавита, привез его в Грецию и научил этому культу Мелампия, который привнес в него вакхические пляски с их фанатическим возбуждением. Более того, миф о расчленении Загрея, первого воплощения бога Диониса, в точности совпадает с аналогичным мифом об Осирисе, а плач и траур вакханок, которые мы находим в мифе о Пентее, разорванном на куски его собственными матерью и сестрами (вместе с толпой вакханок), вызывают в памяти печаль Исиды, когда та узнала о смерти Осириса, а также само расчленение бога и рыдания Исиды и Нефтиды над его останками.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
