Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 109
— А с «заградотрядами» вы встречались?
— За все время моего пребывания на фронте с «заградотрядами» мне ни разу не довелось столкнуться. На Украине я попал госпиталь, а после него всех выздоравливающих направляли в запасной полк, я же твердо был намерен вернуться в свою роту. Поэтому, не дожидаясь выписки, без документов, я пешком отправился в свою часть. Меня, конечно, могли задержать, и у меня точно были бы неприятности, но мне повезло, и я успешно дошел до своей роты и продолжил воевать.
О том, что «заградотряды» в спину стреляли нашим войскам, я ни разу не слышал.
— Вам довелось воевать только против немцев?
— Мне довелось воевать против немцев, а в Молдавии и против румын. Немцы, конечно, были хорошие солдаты. Дисциплина у них была на самом высоком уровне. Стойкие, умелые, знающие свое дело солдаты. Но тут, конечно, нужно учитывать и период войны. В 1943 году они были заметно наглее, и даже пленные солдаты вели себя вызывающе, а в конце войны они и в плен легче сдавались. Взять тот же эпизод, когда я вел переговоры о сдаче в плен с немцами в Познани. В 43-м они бы и близко меня не подпустили, расстреляли бы на месте… А тут и выслушали, и капитулировали.
Румыны по сравнению с немцами были заметно слабее подготовлены и вооружены. Моральных стимулов воевать у них тоже не было, и поэтому они, конечно, сражались гораздо хуже немцев.
— С «власовцами» вам доводилось сталкиваться?
— Возле Днестровского лимана запомнился такой случай. Кавалерийская дивизия из корпуса Плиева совершала рейд по тылам фашистов, а отходившие из Одессы немецкие войска прижали ее к самому лиману и здорово потрепали. Один из кавалеристов был пленен «власовцем», который прекрасно понимал, чем закончится война. Он убил нашего кавалериста, забрал документы и переоделся в его форму. Когда наша дивизия освободила эту деревню, к нам обратилась местная жительница: «Это предатель. Он жил в моем доме». Мы его, конечно, арестовали, и на допросе он во всем признался, но его передали в вышестоящий штаб, и чем закончилась эта история, я не знаю.
Ненависть, конечно, к «власовцам» была огромная. То, что «позволительно» было немцам, нашим предателям не прощалось. Но случаев расправы над ними я лично не видел.
— Вы были два раза контужены и один раз ранены.
— Ранен я был легко. Первый раз меня контузило возле села Долненькое в Харьковской области. Мы попали под сильнейшую бомбежку, говорят, что немцы нас тогда бомбили силами трех авиаполков. Пару дней пришлось провести в медсанбате.
Второй раз меня контузило на Зееловских высотах. Я был на самой вершине, в немецком окопе в форме подковы, докладывал по телефону командованию дивизии обстановку на поле боя. Наша артиллерия вела заградительный огонь, и снаряд попал в другой край окопа. Мне, конечно, крупно повезло, меня только не сильно контузило, а двух других разведчиков, которые были со мной, ранило осколками наших же снарядов.
Тут я бы вот что хотел добавить. Был приказ, что раненые должны добираться до санбата самостоятельно и с оружием, а помогать им запрещалось. Но это же было неосуществимо на практике изначально! Конечно, за выполнением этого приказа следили весьма формально, но все равно бывали очень печальные случаи. Помню, мы видели пехотинца, которого ранило в лицо, и он ничего не видел. Он шел в медсанбат, но забрел в лесочек и, ослепший, окровавленный, натыкался, бился головой о деревья, а помочь ему, сопроводить его, мы не могли….
Помню, что я тогда думал примерно так: уж если меня покалечит, то пусть лучше мне оторвет ногу, так как с целыми руками я смогу работать и не быть обузой.
— Многонациональный состав армии, по-вашему, это хорошо или плохо?
— Тут не от национальности зависит. Конечно, когда в пехоте пополнение из Средней Азии почти не понимало русского языка и было плохо подготовлено, то с такими солдатами, естественно, тяжело было успешно решать поставленные задачи. Сколько было таких случаев, когда одного из новобранцев ранят или убьют, а его товарищи вокруг него собираются, и их сразу «накрывали»… Но у нас в разведке прекрасно воевали люди самых разных национальностей: узбек Исмаил Юнусов, казах Анатолий Курманов и многие другие. Или, например, был у нас в роте бурят Бата Дамчеев, прекрасный воин и товарищ. Полный кавалер ордена Славы. Вначале он был снайпером, уничтожил много фашистов, а потом перешел к нам в разведку. Все они хорошо говорили на русском языке, были отлично подготовлены, поэтому и воевали прекрасно.
— Вы можете выделить самые тяжелые и напряженные бои, в которых вам довелось участвовать?
— Наша дивизия имеет славный боевой путь. В бои мы вступили на Северском Донце, освобождали Запорожье, затем наступали на юг, в район Днестровского лимана, вынуждая немцев, под угрозой окружения, оставить Одессу. Потом мы захватили небольшой плацдарм на Днестре в районе села Паланка, но это было весной 1944-го, когда начался разлив. Доходило до того, что мы сидели на деревьях, а румыны нас расстреливали с высоты. Хорошо, что наше командование поняло всю бесполезность этого плацдарма, и мы его оставили. Затем всю нашу 8-ю гвардейскую армию перебросили севернее, на Шерпенский плацдарм, и как раз 9 мая 1944-го немцы начали генеральную попытку его ликвидации. Две недели самых ожесточенных боев, но немцам удалось только немного потеснить нас. Наша армия там потеряла до 10 тысяч человек убитыми. В июне 1944-го нас перебросили на 1-й Белорусский фронт, т. е. на главное направление войны — Варшавско-Берлинское.
Везде бои были тяжелые и кровопролитные, но как самые тяжелые могу выделить бои при форсировании Северского Донца, когда еще только решался вопрос, кто победит. Для того чтобы удержать Донбасс, немцы сняли из-под Курска две танковые дивизии, которые бросили против нас. Достаточно сказать, что после наступления в стрелковых полках нашей дивизии оставалось по 5–6 пехотинцев… Я помню такой эпизод: нашей дивизии придали танковый полк КВ, и вот за этими 16 танками в атаку пошло примерно 15 солдат… И это наступала дивизия!!! Тогда командир дивизии принял решение собрать в сводный батальон всех тыловиков, обозников. Набрали таким образом человек 500, и дивизия продолжила наступление.
Тяжелейшие бои были на Шерпенском плацдарме, уличные бои при освобождении Познани и, конечно, бои при наступлении на Берлин, особенно на Зееловских высотах, но просто в конце войны у нас было подавляющее преимущество во всем.
— Ваше мнение о роли Шерпенского плацдарма.
— Он сыграл важнейшую роль в Ясско-Кишиневской операции. Немцы до последнего были уверены, что наступление начнется именно с этого плацдарма, и держали тут большие силы, а удар последовал с флангов, где стояли румынские части. Достаточно сказать, что против нашего плацдарма, который был 12 километров по фронту и 8 в глубину, немцы бросили 3 танковые и 4 пехотные дивизии… Могу с уверенностью сказать, а я многое и испытал, и повидал, что бои на Шерпенском плацдарме были одними из самых тяжелых за весь период моего пребывания на фронте! Немцам так и не удалось сбросить нас в Днестр, и те многочисленные и самые боеспособные части 6-й немецкой армии, которые стояли против нас, не смогли участвовать в обороне Кишинева и, оказавшись в окружении, попали в плен.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 109
