Приятно удивил, а если говорить точнее – просто растрогал Константина Константиновича А. Майков. После их первой встречи два года назад в доме графини А. Комаровской они не виделись. И вот как-то раз, когда великий князь занимался с новобранцами в ротном коридоре в Измайловском полку, к нему в казарму пришел Аполлон Николаевич, зная, что утром великого князя можно застать только на службе.
За истекшее с момента знакомства время они то и дело обменивались письмами, стихами. И вдруг – такая необычная встреча! Оказалось, А. Майков пришел выразить свое восхищение сборником молодого поэта. Майков высоко оценил его стиль, который благодаря удачному обороту «мысли или речи» мог подчас даже «увековечить» свое поэтическое произведение. Говоря о впечатлении, которое произвели на него стихи К. Р., опубликованные в первом сборнике, Майков подчеркивает, что оно – «самое радостное». В одном из писем автору он пишет: «Удивительная искренность, чудная душевная чистота – и все это в весенней обстановке юности».
Старый поэт стал частым гостем молодого – и в Мраморном дворце, и на заседаниях «Измайловских досугов». Константин Константинович тоже захаживает к нему в гости – в его квартиру на Садовой улице. Основная тема разговоров, конечно, поэзия. Но вот что интересно: не только великий князь просит известного поэта дать отзыв на его стихи, но и тот спрашивает мнение К. Р. о своем творчестве. Характерна в этом смысле запись в дневнике великого князя, сделанная 21 января 1893 года:
…Майков прислал мне новое, только что им написанное стихотворение «Аскет, спасавшийся в пустыне», прося меня дать о нем чистосердечный отзыв. Мне было очень лестно желание маститого заслуженного поэта знать мое мнение; он называл меня экспертом, что пощекотало мое самолюбие…
Сам же Аполлон Николаевич очарован стихами молодого поэта. И однажды пишет ему чудесное посвящение, которое так и называет – «К. Р.»:
Эти милые две буквы,
Что два яркие огня,
В тьме осенней, в бездорожье
Манят издали меня.
Зажжены они в воротах,
Что в чудесный мир ведут.
Мир, где только гости с неба,
Духи чистые живут.
Первый сборник стихов К. Р. привлек внимание и П. И. Чайковского. Великий композитор сразу же почувствовал их музыкальность, искренность и написал автору, что его стихотворения «так и просятся под музыку». Позже Чайковский написал на стихи великого князя романсы «Вот миновала…», «Серенада», «Я сначала тебя не любила», «Я вам не нравлюсь…», «Растворил я окно», «Первое свидание», «Уж гасли в комнате огни», «Блажен, кто улыбается…» и посвятил их Константину Константиновичу.
Даже в годы советской власти, когда творчество великого князя Константина Константиновича – августейшего поэта К. Р. находилось под запретом по идеологическим причинам, выходили в свет нотные альбомы Чайковского с чудесными мелодиями романсов, созданных на стихи нашего героя. Лирика его оказалась настолько пленительной, трогающей сердце, что романсы на слова великого князя создавали и другие известные русские композиторы, в том числе С. Рахманинов и А. Глазунов.
…Итак, книга, выхода которой с нетерпением ожидал Константин Константинович, наконец издана. Стало ясно: в России в полный голос заявил о себе новый талантливый поэт-лирик. Сам же великий князь все больше утверждается в мысли, что его истинное призвание – литература: «Достижение возможного совершенствования на поприще родной словесности составляет заветнейшую цель моей жизни».
В его письменном столе хранится рукопись поэмы «Возрожденный Манфред», работу над которой он завершил еще в 1885 году. Вот как он пишет в предисловии об истории ее создания:
По прочтении поэмы Байрона «Манфред» в одном товарищеском кружке явилась мысль изобразить душевное состояние Манфреда в его загробной жизни, вот вследствие чего был написан предлагаемый драматический отрывок. Он начинается там, где окончена поэма Байрона.
Чем же заинтересовал молодого поэта герой Байрона? Одна из основных тем его лирики – вера. Нашла она новое, более полное выражение и в этом произведении. Центральной становится идея нравственного возрождения героя с помощью веры и любви. Воплощение столь сложного замысла дается с огромным трудом. Константин Константинович признается, что работа над поэмой потребовала «неимоверных усилий, то радостных мгновений, то минут отчаяния».
Однако труд, даже самый самоотверженный, которому отданы лучшие порывы души, бессонные ночи, муки творчества, не всегда бывает оценен по достоинству. Иван Гончаров, мнением которого великий князь очень дорожил, следовал реалистической традиции в литературе, и поэму «Возрожденный Манфред», выходящую за ее рамки, раскритиковал. В марте 1885 года он дал о ней весьма нелицеприятный отзыв:
Извините, если скажу, что этот этюд есть плод более ума, нежели сердца и фантазии, хотя в нем и звучит (отчасти) искренность и та наивность, какую видишь на лицах молящихся фигур Перуджини[4].
Впрочем, критику некоторых своих произведений, высказанную Гончаровым, великий князь воспринимал спокойно, с пониманием. Она вовсе не мешала дружить ему со знаменитым писателем, искренне любить его. Весной 1890 года он с горечью пишет: «Заезжал к Ивану Александровичу Гончарову. Очень он состарился и поговаривает о близости смерти».
Предчувствие не обмануло Гончарова. Жить ему оставалось полтора года.
Вторая поэма Константина Константиновича – «Севастиан-Мученик», была по достоинству оценена современниками, опубликована в дальнейшем во многих поэтических сборниках и хрестоматиях по литературе. В основе ее сюжета – история о Севастиане, начальнике придворной стражи при римском императоре Диоклетиане. Этот человек не побоялся открыто исповедовать христианскую веру. За это подвижничество ему была уготована мученическая смерть.
На этот раз И. Гончаров обнаружил в произведении «значительные успехи в технике против прежних произведений» и написал великому князю слова одобрения. А в следующем году эта поэма К. Р. вышла в свет отдельным изданием.
Теперь уже многие любящие и знающие русскую литературу люди следили за развитием набиравшего силу таланта молодого поэта. Одним из главных таких наблюдателей был А. Майков. Его радовали успехи К. Р., и, получив от него в подарок экземпляр книги с поэмой «Севастиан-Мученик», он отослал автору ответ в стихах:
Трудное дело – поэма. Для каждого нужно сюжета
Главное – тон свой, язык свой найти, ни на миг не забывши,
Кто говорит. Например, Себастиан. Кто о нем повествует?
Старец ли, чтитель Житий и в чудесное верящий слово,
Нашего ль общества автор, к своим обращающий слово?
Можно и так взять: об нем говорит пусть его современник,
Даже язычник, его не понявший вельможа.
Это величье сквозит христианам в его недомолвках.
