— Да, спасибо. Представляешь, загранпаспорт оставила! — фальшиво-радостно сказала Наташа, но Татьяна, кажется, ничего не заметила. Даже головы не повернула.
— Ну, тогда счастливо отдохнуть.
— Спасибо, постараюсь.
Наташа вышла в коридор, аккуратно прикрыв за собой дверь. Так, значит, технари. Надо будет спуститься к ним и расспросить, только аккуратно. А что, если Верочка и правда вдруг решила загулять? Всего-то. А они навыдумывали всякого…
Мысль эта была дикой и несправедливой, Наташа и сама прекрасно понимала это. Но должно же быть хоть какое-то логическое объяснение тому, что человек пропадает среди бела дня!
Вот и приемная шефа. Что там Таня говорила? Приедет — и выдаст по первое число. Значит, сейчас Степана Сергеича нет на месте. Отлично! Наташа тихонько приоткрыла дверь. Она и сама не знала, что рассчитывает там найти, но почему-то очень захотелось увидеть место, где Верочка была совсем недавно. Вроде бы все то же, что и всегда, — стол, стеллажи с папками для бумаг, большой кожаный диван для посетителей, кофеварка… А вот теперь Верочки нет, и без нее привычный интерьер казался пустым и мертвым — почти так же, как и вчера в ее квартире.
Наташа окинула приемную тоскливым взглядом. Ну хоть бы что-нибудь, за что можно было бы зацепиться! Она подошла к столу, зачем-то провела рукой по гладкой поверхности, и он показался ей холодным и твердым, будто сделан был не из дерева, а из мрамора.
И тут она увидела нечто такое, чего здесь быть никак не должно.
На подлокотнике вертящегося кресла на колесиках висела маленькая дамская сумочка — голубая, с золотой застежкой. Оригинальная такая, очень женственная и кокетливая… В такой поместится разве что губная помада, ключи и носовой платок. Сама Наташа предпочитала что-то более солидное и вместительное. Но сумочка эта была ей знакома, определенно она ее где-то видела! Наконец, она вспомнила, и от этого ей стало совсем нехорошо.
В последний раз Наташа видела эту сумку в руках у Верочки. И не далее как позавчера, когда Верочка, зареванная и бледная, влетела к ним в квартиру.
Через десять минут Наташа вышла из здания. Визит к технарям ситуацию тоже не прояснил — долговязый молодой парень с длинными волосами, завязанными в хвост на затылке, одетый в потертые джинсы и растянутую футболку, только удивленно пожал плечами. Верочку он прекрасно помнил, но утверждал, что вчера она не приходила.
Проходя через пост охраны на входе, Наташа увидела, что сегодня дежурит Иван Михалыч — симпатичный, улыбчивый пенсионер, служивший когда-то, как он сам выражался, «в органах». Вот это удача! С ним у Наташи сложились вполне теплые взаимоотношения. А Верочка ведь обычно сдавала ключи на вахте, значит, должна была расписаться… Хоть какой-то след!
— Иван Михалыч, миленький! — взмолилась она. — У меня к вам большая просьба. Посмотрите, пожалуйста, в журнале — Муравьева вчера в котором часу ушла? Она сегодня не вышла, а там документы остались важные, их вчера отправить надо было в налоговую, а я не знаю, где они теперь…
Наташа бормотала что-то невразумительное, заливаясь краской до корней волос, и даже сама себе удивлялась. Какие еще документы? Счастье еще, что старик и не слушал ее. Он неодобрительно покачал головой и раскрыл толстый журнал.
— Эх, молодость, молодость… Никакого порядку у вас. Фик-фок на один бок, ветер в голове, только про кавалеров своих думаете! Вот раньше был порядок, это я понимаю.
Он долго водил пальцем по строчкам, сдвинув на кончик носа очки с толстыми стеклами, а Наташа просто умирала от нетерпения и тревоги. Ну, скорее же!
— Вот! — Михалыч с шумом захлопнул журнал. — Я же говорил — никакого порядка! Не расписалась вчера твоя Муравьева, так ушла. А все почему? Сережка Мокеев дежурил, такой же обалдуй, как вы все. Вот доложу старшему охраны — будет знать!
Он еще высказал кучу нелестных эпитетов по адресу бестолкового Сережки, но Наташа не слушала его. Она почти выбежала на улицу и только на крыльце остановилась перевести дух и собраться с мыслями.
Что же все-таки произошло? Ну прямо мистика какая-то! Был человек — и пропал без следа. Наташа вдруг вспомнила Верочкину печальную улыбку, когда они сидели в кафе в последний раз. Она еще спросила, не боится ли Верочка, что Максим ее бросит. Как она ответила? «Этого — не боюсь». Как будто предчувствовала — бояться надо чего-то другого…
И что теперь сказать Максиму? А главное — что с ним теперь будет без нее? Садясь в машину к Армену, Наташа чуть не плакала от бессилия.
— Ну что, ахчик? Узнала что-то новое?
Наташа протянула ему Верочкину сумку:
— Вот. Это ее.
— Ну и что? — Армен уставился на сумочку непонимающим взглядом.
— Смотри — ключи, деньги, паспорт… Ну, губная помада — это ладно. Пропуск вот, кстати. Без сумки она бы никуда не ушла.
— Кто вас, женщин, разберет… — задумчиво протянул Армен.
Наташа даже рассердилась — тоже мне, философ выискался! Знаток человеческих душ. Она терпеть не могла, когда кто-нибудь ссылался на «женскую логику», да еще при этом многозначительно закатывал глаза: мол, что с них взять, с баб-то!
— Ты не сердись, ахчик, — Армен как будто уловил ее настроение, — не сердись. Расскажи толком, что там и как.
Наташа нахмурилась. Между бровей залегла тонкая морщинка.
— В том-то и дело, что непонятно. Вчера пришла на работу, а потом — раз, и пропала! Сумка вот осталась, а ее — нет. И потом… Получается, что из здания она вообще не выходила!
— Да… Дела.
Армен помолчал немного, ероша волосы ладонью, потом твердо сказал:
— Ты вот что, ахчик, — брату пока ничего не говори. Пусть в себя придет хоть немного, а там… Знаешь, как наш ротный говорил? Как-то оно будет!
— Иди сюда!
— Там глубоко!
— А ты плыви!
— Я не умею!
Максим увидел себя маленьким — лет пяти, не больше — на берегу заросшего ряской пруда в поселке Судеевка. Мама с приятельницей Мариной Александровной снимали там когда-то дачу на все лето — и поочередно сидели с детьми. «Не торчать же им в душном городе!» — говорила мама тоном не терпящим возражений, и Максимка с Наташей покорно перебирались на летние месяцы в дощатый домик площадью чуть больше собачьей будки. Телефона и телевизора там, конечно, не было, и свет вырубали регулярно, но все равно — весело было! Тети-Маринины Светка с Сашкой были чуть постарше, и можно гулять где хочешь, купаться, никто не водит за руку… Максим потом с самыми теплыми чувствами вспоминал это время.
Дачную идиллию омрачало только одно — Максим почему-то никак не мог научиться плавать. Пока другие дети радостно плескались в воде, он сидел на берегу или бегал по дну на мелководье. Однажды Сашка — самый старший в их компании, уже девятилетний — зашел в воду поглубже, взял в руки яркий надувной мячик и все подначивал маленького Максимку:
