Генри берет ее за руку.
— Я скучаю по Дотти. Как тебе с ней жилось? Она хорошая мать?
Она долго молчит и смотрит на их соединенные руки, не зная, что ответить. Потом пожимает плечами.
— Да вроде все нормально, как-то выросла.
Смотрит на лицо Генри.
И криво сквозь слезы улыбается.
* * *
6.10
Дверь в палату Генри открывается.
Начинается утренний обход, дежурная медсестра проверяет пульс и температуру.
Джейни просыпается, садится в кресле и трет глаза.
— Извини, что разбудила, — с улыбкой говорит медсестра. — Тебе бы еще поспать.
Джейни улыбается в ответ и потягивается. Смотрит на Генри и вспоминает свой сон. Как странно было в первый раз увидеть там кого-то.
Неожиданно у нее перехватывает дыхание. Девушка вскакивает, чтобы рассмотреть поближе.
— Его лицо...— запинаясь, говорит Джейни, когда медсестра поворачивается к ней.— Оно изменилось...
Сестра смотрит на Генри, потом сверяется с медкартой.
— Правда? — Она растерянно улыбается. — Надеюсь, это к лучшему.
Джейни не отрываясь смотрит на Генри.
В его позе больше не чувствуется напряжения, лицо расслабилось, руки теперь не сцеплены, а мирно подложены под щеку. На лице умиротворение. Агония прекратилась.
Медсестра пожимает плечами и уходит. Джейни продолжает смотреть, радуясь неожиданному улучшению и надеясь, чтобы ему больше не придется переживать жуткие кошмары. На миг у нее промелькнула мысль о том, что он, может, и выкарабкается.
Хоть она и знает, что лучше для него было бы мирно отойти в мир иной.
_____
6.21
Как и было задумано, Джейни идет в ванную комнату в палате Генри и закрывает за собой дверь. Она знает, что сил у нее немного, но дверь закрыть в случае чего сумеет — не такая уж непосильная задача.
Потом она снова открывает дверь, и ее затягивает в сон. Медленно. Мягко. И никакого оглушительного треска и пылающих стен.
* * *
Она в темном спортзале, из высокого окна пробивается слабый луч света.
Классные комнаты вдоль коридора пусты.
Мисс Стьюбин и Генри исчезли.
_____
Осталось только кресло, в котором сидел Генри.
И на нем — записка.
Моя дорогая Джейни,
тебя ждут трудные испытания. Но ничего, ты даже не знаешь, какая ты сильная.
До встречи.
Марта
P. S. Генри хочет, чтобы ты как следует подумала о вилке Мортона.
* * *
6.28
Джейни закрывает дверь в свой последний сон.
Когда чувства возвращаются к ней, она осторожно выходит из палаты и устало бредет по коридорам больницы к выходу, садится на остановке в автобус, а когда приезжает домой, без сил падает на кровать.
ВТОРНИК8 августа 2006 года. 11.13
Джейни просыпается вся в поту, как после марафонской дистанции. Щека прилипла к наволочке. Волосы взмокли. В доме невыносимая жара.
И она умирает с голоду.
УМИРАЕТ С ГОЛОДУ.
Пошатываясь спросонья, девушка плетется на кухню, открывает холодильник и начинает жадно поглощать все, что попадается под руку. Кувшин с молоком она сначала прижимает ко лбу, чтобы охладиться, а потом делает из него долгий, жадный глоток. Затем берет кубик льда и начинает водить им по шее и рукам.
— Боже всемогущий, — бормочет девушка, хватая контейнер с недоеденными макаронами, — мне нужен воздух!
Спустя пятнадцать минут она уже под душем. Включает только холодную воду и упрямо мерзнет, вспоминая об удушающей жаре в квартире.
Когда она наконец выключает воду, становится слышно, как ее мать разговаривает по телефону. Джейни замирает на минуту, прислушивается, а потом заворачивается в полотенце и, придерживая его у груди, открывает дверь ванной. Вода с ее волос капает на пол.
Доротея, в ночной рубашке, кладет трубку и поворачивается к дочери. Лицо у нее изможденное и постаревшее. И очень бледное.
— Он умер, — коротко сообщает она. Пожимает плечами. — Наконец-то.
Доротея плетется обратно в свою комнату, но Джейни успевает заметить, что нижняя губа у нее дрожит.
Девушка неподвижно стоит в коридоре, не чувствуя своего тела.
— Умер, — повторяет она, будто произнесенное вслух слово делает событие реальным.
Джейни прислоняется спиной к стене и сползает по ней, пока не оказывается на полу. Откидывает голову назад, ударяясь о стену.
— Мой папа умер, — бормочет она.
Она словно одеревенела.
Все кончено.
Через несколько минут Джейни встает и без стука заходит к матери в комнату. Доротея сидит на кровати и плачет.
— Ну? И что нам теперь надо делать? — спрашивает Джейни. — Я имею в виду похороны и все такое.
— Не знаю, — отвечает Доротея. — Я им сказала, что ничем этим заниматься не хочу. Пусть сами все делают.
— Что?
Джейни едва не срывается на крик. Она бросается к телефону, чтобы позвонить в больницу, но на полдороге останавливается. Поворачивается к матери.
— Позвони им, — нарочито спокойно произносит она, четко выговаривая каждое слово, — и скажи, что Генри еврей. И его нужно хоронить по иудейскому обряду.
Девушка переводит взгляд на полупустой платяной шкаф матери.
— Слушай, мама, у тебя есть хоть одно приличное платье? Хоть одно?
— Зачем мне платье?
— Для похорон, — твердо заявляет Джейни.
— Я не пойду на похороны, — говорит Доротея.
— Еще как пойдешь! — срывается Джейни. — Ты пойдешь на похороны моего отца как миленькая. Он тебя любил все эти годы. Может, ты и не понимаешь, почему он тебя бросил, зато я знаю, и он до сих пор тебя любит! — Она понимает свою оплошность и добавляет: — Я хотела сказать, любил, до последнего вздоха. А теперь иди и звони в больницу, пока они и вправду сами не занялись похоронами. И позвони в похоронное бюро — в больнице должны посоветовать, куда лучше обратиться.
— Я и телефона-то их не знаю, — смущенно бормочет Доротея, вид у нее взволнованный.
Джейни смотрит на нее холодно.
— Тебе что, на хрен, восемь лет? Поищи в справочнике.
Девушка вылетает из комнаты матери, хлопнув за собой дверью.
