– Как же я раньше-то не сообразил! – хлопнул себя по лбу Роланд. – Шкатулка всевидящая!
– Чего-чего?
– Шкатулка волшебная. Заглянешь внутрь, загадаешь, кого желательно увидеть, и шкатулка тебе его как на ладони покажет, да еще и сообщит, где пропавший находится.
– Так неси ее скорей сюда, чудо-шкатулку эту! Как же ты мог про нее забыть!
– Потому и забыл, что нет ее у меня, и отродясь не было. Милан Пузан про нее рассказывал, будто бы здесь, на базаре, можно раздобыть такую у какого-то старьевщика. Правда, тот выдает себя за мага-волшебника и за такую штучку сдерет втридорога.
– Может, это все небылицы – про шкатулочку волшебную?
– Милан как-то раз самолично ее опробовал. Подкатился к старикашке с мешком засахаренных орехов, он и позволил в шкатулочку зыркнуть. Милану не терпелось узнать про одного дружка своего. Помнишь Фреда Сорвиголову? Капитану надоели его художества, и он в наказание высадил Фреда на Финиковом берегу. А Милан с Фредом – кореши, не разлей вода, вот он за дружка и беспокоился.
– И что же ему в шкатулочке привиделось?
– Стоит Фред на какой-то набережной, к балюстраде прислонился, финики жует и косточки выплевывает.
– С Фреда станется, – улыбнулся Балико. – В любой беде не терять присутствие духа да по сторонам поплевывать… Ну что ж, пошли к Милану, порасспросим его. Вдруг да вспомнит, где лавчонка старьевщика с его волшебными сокровищами.
Милана Пузана приятели встретили, однако расспросить его не удалось: тем временем возвратились Бенедикт Помпон и Себастьян, и матросы обступили их, желая узнать новости. Капитан поведал о коварном решении Хапуги и обрисовал безвыходную ситуацию, в которой все они теперь очутились:
– Короче говоря, груз у нас отобрали, и нам же предстоит уплатить тысячу сто золотых, иначе и «Роза ветров» будет конфискована.
– А сколько у нас денег? – поинтересовался Негро.
– Ни гроша за душой. Двое суток с грехом пополам прокормимся, но мне даже жалованье вам платить не из чего, – с тоской признался капитан.
Шум-гам поднялся невообразимый. Матросы разгалделись вовсю, требуя восстановить справедливость, рвались дойти до самого короля. Некоторые бунтари призывали выступить против безмозглых соней с оружием, другие предлагали под покровом ночной темноты сбежать из порта, а третьи, не церемонясь, грозили собственноручно придушить Хапугу. Когда наконец все угомонились, слово взял Себастьян:
– Поймите, ребята, выхода у нас нет. Сбежать не удастся, порт под усиленной охраной. Численное преимущество на их стороне, так что ввязываться в драку равносильно самоубийству. К королю не пробиться, Хапуга распорядился, чтобы аудиенцию нам не давали. Необходимо раздобыть деньги, а времени у нас всего трое суток. Пораскиньте мозгами, нужны дельные идеи.
Галдеж пошел по новой, но капитан утихомирил команду и предложил каждому поочередно высказать свои соображения. Толковых мыслей не нашлось ни у кого, лишь доктор Пилюлькин подкинул кое-какую зацепку:
– Денег у нас нет, заниматься грабежом – не для нас, стало быть, ясней ясного: надо что-нибудь продать. Вот и давайте подумаем, без чего можно обойтись.
Поступило предложение сбыть запасную бухту каната и спасательные пояса, кое-кто замахнулся было на кухонную утварь, но встретил ожесточенное сопротивление кока. Сэм Смак, в свою очередь, заявил, что вполне можно бы расстаться с одеялами и подушками, а то и с парусами. В результате все пришли к выводу, что лишних вещей на борту нет, а если таковые и имеются, то больше нескольких монет за них не выручить. И тут доктора Пилюлькина опять-таки осенило:
– Бирюльки сделали нам на прощание роскошный подарок – горстку коры целебного дерева. На базаре за нее наверняка дадут тысячи полторы-две. Конечно, мне поперек души расставаться с таким сокровищем, но если уж другого выхода нет, придется кору продать.
Капитан прочувствованно поблагодарил доктора, после чего было решено сперва разведать обстановку. Походить по базару, потолкаться, разузнать, продается ли где чудодейственная кора и если продается, то почем. Ну, а затем надо будет подыскать покупателя побогаче.
– У меня тоже есть идея! – слетело с языка у Балико.
Все с удивлением уставились на юнгу.
– Я подумал… – смущенно начал Балико, – хорошо бы напустить на ихнего короля какую-нибудь хворь. И чтобы излечить ее могла только кора чудодейственного дерева и ничто другое. А тогда мы бы велели передать Хапуге этому, пускай, мол, раскошеливается: отвалит нам тысячу сто золотых, да еще и прощения попросит.
Мыши в оторопи уставились на Балико, затем капитан расхохотался:
– Ай да Балико, ай да молодец! Это же надо до такой гениальной мысли додуматься! Жаль, что она неосуществима, хотя сам я, положа руку на сердце, именно так бы и поступил с этими мошенниками.
В результате матросы договорились наутро первым делом отправиться на базар и повыгоднее пристроить свой драгоценный товар.
С первым лучом солнца все были на ногах. От возбуждения еле дождались гонга к завтраку, поскольку об эту же пору открывался базар. Капитан строго-настрого наказал своим подчиненным потолкаться, поглазеть вволю, но о целебной коре пока что помалкивать.
– Если прознаете что-нибудь стоящее и сочтете нужным со мной поделиться, давайте в полдень встретимся на борту, – наставлял он свою команду. – И будьте осторожны, не вздумайте проболтаться кому-нибудь о наших намерениях. У этого базара дурная слава, здесь нельзя доверять каждому встречному-поперечному. Прознают, что за товар у нас на продажу, и не ровен час ограбят, или же Хапуга подошлет своих подручных.
Матросы мотали на ус капитанские напутствия и, разбившись на группки по двое-трое, расходились в стороны. Роланд и Балико пристроились к Милану Пузану и неспешно отправились по главной улице базара. По обе стороны нескончаемыми рядами тянулись магазинчики и лавчонки. М-да, тут было на что поглазеть, чем поживиться – на любой вкус. С одних лотков заманивали своим соблазнительным видом заморские сладости, с других вызывали слюнки горы диковинных ароматных плодов. От ярких украшений, сверкающих драгоценных камней и жемчугов, искусно вытканных ковров, изделий из змеиной кожи, вееров из павлиньих перьев разбегались глаза. Чуть поодаль торговцы зазывали покупателей, предлагая затейливо украшенное оружие, стилеты, ножи и кинжалы, кольчуги и даже шестизарядные ружья. Роланда невозможно было оттащить от крохотной лавчонки, откуда доносились оглушительное карканье, щелканье, пение, посвистывание, щебет, воркование птиц всех пород, какие только водятся на свете.
Наконец троица свернула в узкий проулок. Теснота и толчея здесь были еще пуще, чем в главном ряду. Отовсюду неслись умопомрачительные запахи вкуснейших яств. Милан застрял у продавца музыкальных инструментов, опробовал тамтамы, тамбурины, свистки и дудки самых немыслимых форм и звучания, но больше всего ему понравились цитра, изготовленная из черепашьего панциря, и миниатюрная гитара с серебристыми струнами.
