– Я была ребенком. Мне было тринадцать лет.
– Ты не была ребенком, когда твой отец закатил концерт на глазах у половины города, потому что Колли явился к тебе в «Магнолию». И почему-то вскоре после этого с Джоном Торном случилось несчастье.
Ее оскорбительно небрежный тон глубоко задел Лейни. Она почувствовала боль в горле, как будто проглотила бритву. Нет, она не станет плакать здесь и сейчас.
– И я давно хотела кое-что у тебя спросить, так что воспользуюсь случаем, – томно протянула рыжая. – Каков Колли Ролинс в постели?
Лейни с трудом перевела дыхание.
– Может, ляжешь с ним и убедишься сама? Он не особенно разборчив.
Ллойд усмехнулся и одобрительно подмигнул Лейни, но она не удостоила его взглядом.
– Мне захотелось домой.
Мимо Ллойда (едва не оттолкнув его) она прошла к противоположному борту. За спиной она услышала торопливые шаги Престона.
– Лейни! – Он схватил ее, попытался обнять, но она с силой вырвалась. Слезы уже катились из ее глаз. – Лейни, это я должен плакать, – хрипло проговорил он. – Мне нелегко было слушать про тебя и Колли. Но я не из тех, кто станет отказываться от любимой девушки только потому, что в нее когда-то влюбился кто-то другой. По-моему, Лейни, ты передо мной в долгу.
– Я?!
– Мне нелегко было зазвать тебя сюда, – заговорил он тихо. – Сегодня мне впервые не понадобилось выдумывать разные уловки, чтобы тебя увидеть. Оставайся. Мы отправимся к каменоломне Ло-Джо. Я уже решил. Если Колли это – или еще что-нибудь – не понравится, он может катиться ко всем чертям. А вечером нам надо будет многое обсудить. Прошу тебя, Лейни, останься. Мне это очень нужно.
Ей тоже было кое-что нужно от него. И об этом нельзя забывать. Нельзя, несмотря на страх перед старым карьером, несмотря на рыжую суку. Несмотря на Колли.
– Раз так, я остаюсь, – сказала она голосом девицы, неохотно уступающей своему любовнику.
Ее пробрала дрожь при мысли о том, на что она согласилась.
– Чего-то боишься? Наверное, Колли? – ласково спросил Престон и погладил ее по щеке.
Лейни решилась сказать ему половину правды:
– Престон, я не могу не бояться. В Ло-Джо полно призраков.
– Отлично. Значит, там будет весело. И не порти игру, мой ангел.
Его голос уже дрожал от радостного возбуждения.
Лейни отвернулась, закусила губу и стала смотреть на озеро. Престон – чужак, ничего он не понимает.
Колли мало что понимал в той новой жизни, которую ему приходилось вести. Он был чужаком в незнакомом ему доселе мире, который к тому же не слишком ему нравился. Можно сказать и больше: если бы он знал заранее, что первые месяцы, проведенные им в доме Альберта Ролинса в качестве внука старого фермера, вызовут у него такое сильное отвращение, он скорее всего остался бы в спрятавшейся в лесу хижине на берегу реки навеки.
Он утратил Лейни. Теперь-то старик не позволил бы ему ускользнуть в поля, да если бы ему и удалось туда попасть, он не нашел бы там свою подругу.
– Ты умеешь копать себе могилу, – сказал ему однажды дед. – Ты, парень, умудрился связаться с тем семейством, с которым у тебя не должно быть ничего общего. Как бы то ни было, отныне Торн не допустит, чтобы ты путался с его дочкой.
– Но почему? – в отчаянии воскликнул Колли. – Почему мне нельзя ее видеть?
– Во-первых, потому, что я так сказал. А во-вторых, потому, что нам не нужны новые сплетни. О тебе и о ней и без того ходит немало толков, а она еще ребенок. В Спрингсе есть злые языки.
Колли был сбит с толку.
– И что же они говорят?
Дьявол пожал плечами:
– Что ж, скажу тебе, если ты хочешь. Разные старые дураки утверждают, что ты многовато себе с ней позволил.
Колли по-прежнему ничего не понимал.
– То есть ты, мол, вел себя с ней так же, как наш жеребец с гнедой кобылой, которую мы привели к нему месяц назад, – пояснил Альберт, отвернувшись.
Не говоря ни слова, Колли вышел из дома и зашагал к полям. Старик встал на пороге и крикнул ему вслед:
– Разве я сказал, что поверил им?
Он старался не думать обо всем этом, о том, как ему недостает смеха Лейни. Дьявол, в свою очередь, загружал его работой. Для того чтобы не ссориться с властями штата и с дамой по имени Эбби Хорнер, он должен был раздобыть для Колли какие-то бумаги, свидетельство о рождении и полис социального страхования. Ему как будто приходилось доказывать окружающим, что Колли в самом деле существует на свете. А разве им недостаточно взглянуть на него, чтобы убедиться в этом?
За этими-то бумагами Альберт и привез его впервые в Нэшвилл. Город испугал подростка, словно он попал в лапы чудовища, которое навалилось на него и принялось душить.
– В этом городе у тебя есть кровные родичи, – сообщил ему Дьявол.
Колли вдруг разобрало любопытство. Может быть, взглянув на них, он найдет ответы на многие вопросы? Разберется в себе? Но оказалось, что в тот день ему такая возможность не представится. Дьявол сухо сказал:
– Не стоит их будоражить, пока в том нет крайней нужды. Все равно скоро ты с ними встретишься.
Однажды в субботу он переступил порог школы – того самого заведения, о котором мечтал уже годы. Какая-то женщина принялась экзаменовать его. Потом она воззрилась на него в изумлении и прошептала на ухо другой женщине, что его знания соответствуют не шестнадцати, а восемнадцати годам. Что это означало, Колли до конца не понял. Но он обрадовался, когда женщина отпустила его, и он вышел из школы. Наверное, прежде школа казалась ему столь притягательной оттого, что с ней были связаны мысли о Лейни. Во всяком случае, сейчас он не ощутил очарования этого места.
Но он быстро отбросил воспоминания о девочке. Он не мог думать о ней без стыда и ярости.
Люди таращили на него глаза не только в школе; это случалось и на улицах, когда он вместе с дедом покидал дом. Ему было легче смотреть не на людей, а сквозь них или мимо.
Наступила осень, и Дьявол принял мудрое решение. Он договорился о том, что Колли будет учиться дома. Учитель должен был приходить к нему трижды в неделю. Колли согласился на это; и все-таки частенько ему приходило в голову, что на ферме ему было бы лучше, чем в Спрингсе.
Он трудился не покладая рук, гоня от себя мысли об одиночестве. Рядом не было Чарли, с которым он мог бы поговорить по душам, у него не было Лейни, присутствие которой должно было принести ему счастье будущим летом, и он все еще опасался Альберта Ролинса, который по-прежнему сообщал ему только то, что бывал вынужден сообщать.
Настал благословенный праздник Рождества, и Колли с облегчением вздохнул. Он уже знал, что в Нэшвилле у него есть родные – дядя, тетка, двоюродный брат; ему не терпелось познакомиться с ними. Может быть, он услышит наконец голос крови, какого не знал доселе, и близко сойдется с кем-нибудь из них?
