Харви пожал плечами.
— Мне никогда этого не хотелось.
Что ж, ответ предельно ясный.
— И тебе никогда не хотелось иметь детей? Не хотелось научить их тому, что ты умеешь: охотиться, ловить рыбу, плавать? Передать им свое любимое ранчо?
— Я не представляю себя в окружении детей.
Джейн отошла от полосы прилива, села на сухой песок и погрузила босые ноги в его приятную глубину. Она вознамерилась во что бы то ни стало довести разговор до конца.
— Я хочу поговорить с тобой, Харви.
Он уселся с ней рядом.
— Давай, начинай. — Харви улыбнулся, но за его беззаботным тоном Джейн уловила настороженность.
— У меня к тебе несколько вопросов. Возможно, они тебе не понравятся.
— Тогда не задавай их.
— И все-таки, Харви, я хочу их задать. И хочу услышать ответы. И, пожалуйста, не сердись и не пытайся, как всегда, увести разговор в сторону.
— Вы очень требовательны, леди, — пожурил Харви.
— Я спросила тебя, почему ты не женился, и ты ответил, что не хотел. Почему? Может быть, у тебя есть какие-нибудь… специфические особенности?
— Думаю, что нет, — с прежней нарочитой легкостью ответил он.
— Почему ты попросил меня остаться у тебя?
— Потому что это открывало мне свободный доступ к твоему телу.
Джейн на мгновение потеряла дар речи.
— А ты не заметил, что я вовсе не отношусь к особам такого рода? — в ярости прошипела она.
Харви рассмеялся.
— Ужасно нравится тебя шокировать.
Джейн стремительно вскочила на ноги и зашагала по берегу, в гневе не чувствуя, как горячий песок обжигает ступни. Харви догнал ее, обнял за плечи и с силой развернул лицом к себе.
— Прости меня за дурацкую шутку. Ты ведь знаешь…
— Ну и шуточки у тебя, Харви!
Гнев остыл, и Джейн позволила крепче обнять ее. Болтая о том о сем, избегая «горячих» тем, они добрели до небольшого кафе под смешным названием «Крылатый омар»: всего лишь пять маленьких столиков, накрытых белыми скатертями.
Принял заказ сам хозяин пансиона, который посоветовал им взять ягненка под кокосовым соусом.
— Это блюдо, — сообщил он доверительно, — готовит моя жена, и оно ей особенно удается, что может подтвердить любой наш постоялец.
Вскоре перед Джейн и Харви стояли тарелки с благоуханной едой и бутылка французского вина.
— Если этот ягненок так же хорош на вкус, как на запах, придется попросить добавки, — предпринял Харви попытку направить разговор в гастрономическое русло. — Приятного аппетита.
Ну нет, подумала Джейн, плохо это или хорошо, но я хочу наконец уяснить, на каком свете нахожусь.
— Как ты догадываешься, я еще не закончила, — заявила она, вооружаясь ножом с вилкой. — Значит, если я тебя правильно поняла, ты пригласил меня ради секса.
— Вот именно, — подтвердил Харви, отрезая небольшой кусочек мяса.
— А до меня была Марджори.
Его глаза сузились.
— Верно.
— А перед ней?
— Линда.
— А до Линды?
— Мэри.
— А до нее?
— Джоан.
— Линда, Мэри, Джоан… И все они жили с тобой?
— Верно.
— Знаешь поговорку: «Не верь лгуну, даже если он говорит правду»?
Харви рассмеялся.
— Мне было интересно, что ты на все это скажешь.
Джейн возвела глаза к небу.
— И все же мне хотелось бы услышать правду, Харви.
— У тебя очень сексуальные ноги. Они меня просто очаровали.
Разговор оказался, по меньшей мере, бесполезным. Хорошо уже то, что Харви не рассердился. Вообще, решила Джейн, не стоило затевать серьезный разговор во время этих неповторимых, стремительно убегающих дней, хотя она ох как устала от его постоянных недомолвок, шуток и увертываний.
Каждому дню свои заботы, сказала себе Джейн и сосредоточилась на ягненке под кокосовым соусом. Сегодня — время романтики, любви, грёз и мечтаний.
— Я чувствую себя совершенно разложившейся особью, не имеющей никакой социальной ценности, — с долгим ленивым вздохом проговорила Джейн.
— Мне нравиться видеть тебя разложившейся особью, — отозвался Харви.
Она снова вздохнула.
— Вы очень добры ко мне, мистер Лоу.
Вечером Джейн рассказывала о своих родителях. Харви мог бы всю ночь слушать ее глубокий взволнованный голос, то звенящий от волнения, то понижающийся до шепота. Она говорила об их смерти с печалью и болью, не стертой временем. И было в ее словах скрытое неприятие самого факта их гибели, Джейн как будто обвиняла их в том, что они ушли и оставили ее одну.
— Я знаю, это звучит глупо, нелепо, даже кощунственно, но тогда мне хотелось привлечь их к суду, — взволнованно говорила Джейн. — Эта мысль вертелась у меня в голове целыми ночами. Представляешь?
— Вполне.
— Нет, это невозможно представить! Как у меня могло даже возникнуть такое желание?! И по отношению к кому? К людям, которых я любила больше всех на свете!
Харви прекрасно ее понимал. Потому что помнил, какой огонь бушевал в его груди, когда мать покинула их, — гнев и горечь от предательства. Он не забыл и те ужасные мысли, которые тогда приходили ему в голову.
— Просто ты очень хотела, чтобы они вернулись, и сердилась, что они не возвращаются.
Джейн вздохнула.
— Да, мои родители были для меня всем на свете: моим Богом, моей Вселенной. Я тогда думала, что со мной происходит что-то ненормальное, и, не выдержав, поговорила однажды с матерью моей подруги, которая была семейным врачом. И она сказала, что ничего странного в этом нет. — Джейн неожиданно зло усмехнулась. — Страх, послетравматический синдром, так она объяснила мое состояние.
— На свете много странных вещей, которые считаются нормальными, — изрек Харви.
Джейн улыбнулась.
— И, возможно, именно в этом мы находим утешение.
Харви смотрел на ее рыжие волосы и думал: вот такой Джейн и видит жизнь — странной и чудесной. Харви всегда удивляло, как много удовольствий она умеет находить в самых простых вещах. Необычной расцветки насекомое, красивая птица, вкусное блюдо, кусок материи с забавными изречениями… Джейн легко взрывается смехом, и он любит звук этого смеха.
Но однажды он потеряет ее, и тогда его мир сразу перестанет быть странным и чудесным.
Джейн танцевала на траве. Настроение у нее было приподнято-радостным просто потому, что день чудесный, и еще потому, что прямо к ней по зеленой лужайке шел мужчина, которого она любит. Самый чудесный, самый сексуальный мужчина на свете с удивительными голубыми глазами. Высокий, сильный, он шагал уверенной походкой уверенного в себе человека.
