— Великолепные бестии! — заметил сэр Джордж и посмотрел на свой карабин.
Леопард, держа лапой трепещущую жертву, следил за пресмыкающимся, которое колебалось лишь миг. Открыв громадную пасть, крепко опершись на короткие лапы, оно готовилось к борьбе. Тело его было втрое массивнее, чем у леопарда. Три глаза чудища сверкали. Леопард испустил глухой крик, похожий на рев. Он подкрался сбоку, пытаясь внезапно напасть на противника и вскочить ему на спину…
Но от неповоротливости чешуйчатых предков у крокодила не осталось и следа. Он обернулся, стремительно бросился. Громадная кошка свалилась наземь. Две тяжелые лапы придавили ее, но слишком короткие, они затрудняли движения длинной пасти… Тогда леопард, съежившись, скользя по траве, кое-как высвободился. Испуганный превосходством противника, зверь бросился бежать. Ящер, не удостоив его вниманием, принялся пожирать антилопу заживо, и крики агонии жертвы мешались с радостным хрипом победителя…
Отступая, леопард увидел вдруг Филиппа и сэра Джорджа. Его янтарные глаза с жадностью устремились на обоих мужчин.
— Я целю в голову! — холодно сказал англичанин.
— Это всего лучше! — подтвердил Маранж. — Я поступлю так же.
Леопард колебался. В нем боролись страх, ярость, голод. Но, видя эти странные силуэты, устремленные на него глаза, карабины, казавшиеся продолжением их рук, он уступил и отправился на поиски другой добычи, более робкой и лучше ему известной.
Глава III ЖИЗНЬ ИЛИ СМЕРТЬ
Смерть витала над караваном. Время от времени к странному перезвону растений примешивалось то блеяние козы, то хрипение ослов, то дикий рев верблюда. Громадные мухи продолжали донимать животных… И черные, несмотря на свою веру в главу каравана, бросали вокруг тусклые взгляды, в которых читались нарастающее возмущение и вспышки безумия.
— Плохо дело! — сказал Курам, только что державший речь к черным. — Некоторые совсем сошли с ума, господин.
Гертон взглянул на сумрачных людей. У него самого горло жгло, как в огне, а гигант Гютри страдал невыразимо… Лучше всех боролась с жаждой Мюриэль.
— Скажи им, чтобы подождали еще час! — сказал Айронкестль. — Если ничего не случится, мы пожертвуем верблюдом.
Курам понес черным обещание господина, и так как надежда принимала определенную форму, люди воспрянули…
Гертон всматривался в горизонт… Где они? Достигли ли они реки или же бродили, как караван, по пустыне, еще более ужасной от этих в изобилии растущих кустов.
— Отвратительная вещь! — ругался Гютри. — Я решительно не знаю, смогу ли я выдержать еще час. Я галлюцинирую, дядя Гертон. Моя голова полна источников, ручьев, водопадов… Гнусная пытка! Еще час!..
Он вытащил свой хронометр и стал смотреть на него блуждающим взглядом.
Гертон обернулся к девушке.
— За меня не бойтесь, — сказала Мюриэль. — Я и больше часа могу ждать, если понадобится.
Но отсутствие Филиппа пугало и огорчало ее. Не попал ли он в какую-нибудь ловушку в этой таинственной враждебной земле? Забывая о своих страданиях, она думала о человеке, которого ее верное сердце полюбило так, что эта любовь никогда не пройдет.
Прошел еще час. Жестокий свет ослеплял людей и животных. У Гютри было такое ощущение, что он шел через огромную раскаленную печь…
Один чернокожий повалился на землю, испуская жалобные крики. Другой размахивал ножом… Все начали роптать.
И снова Гертон бросал отчаянные взгляды на горизонт… Ничего! Одни только голубые и фиолетовые травы, да гигантские мухи, да нестерпимый перезвон колоколов.
— Неужели же пришла гибель?
И, повернувшись к Мюриэль, с сердцем, разрываемым угрызениями, он простонал:
— Какое безумие заставило меня подвергать опасности эту молодую жизнь?
Чтобы выиграть время, он разрешил устроить привал и велел расставить палатки, говоря:
— Через десять минут мы зарежем верблюда.
Под наскоро поставленными палатками белые и черные искали хотя бы слабой прохлады. Гертон, скрепя сердце, назначил двух черных для выполнения жертвоприношения… Они выступили вперед, вооруженные острыми ножами.
— Стойте! — крикнул Курам.
Припав к земле ухом, он внимательно слушал.
— Я слышу топот, — промолвил он, — топот крупных животных…
Все слушали, затаив дыхание.
Гертон сказал жертвоприносителям:
— Не двигайтесь, пока я не подам знака.
Они стояли подле обреченного животного. Лезвия сверкали, как серебро. Курам продолжал слушать, наклонившись к земле. Еще двое черных последовали его примеру.
— Ну, Курам? — спросил Айронкестль.
— Топот приближается, господин, и я думаю, что это верблюды…
Один из черных подтвердил:
— Да, это верблюды!
Но другой проворчал:
— А может быть, вепри.
— С какой стороны слышится топот, Курам?
Курам указал на тянувшийся с юго-западной стороны пригорок, хотя и невысокий, метров двадцать в вышину, но все же суживающий горизонт.
— Вперед! — сказал Гютри, оседлавший наиболее крупного из верблюдов. — Если это они, я подниму обе руки.
Несмотря на усталость и жажду, животное не отказалось идти. Оно медленно зашагало. Несколько черных, охваченные нетерпением, следовали за колоссом.
Гертон, наведший было бинокль, в тревоге опустил его…
— Только бы не потерпеть разочарования!.. — беспокоился он, видя, как взоры всех обратились на юго-запад.
Тем временем Гютри достиг подошвы холма. Склон был не крут, верблюд взбирался на него без особых усилий.
Черные шли впереди.
Гертон и Мюриэль ждали. С каждым биением пульса отчаяние сменялось надеждой, надежда — снова отчаянием.
Еще несколько шагов. Черные уже наверху. Вот они беснуются, кричат, но нельзя разобрать, радость ли то или разочарование. Но вот Гютри поднимает, наконец, обе руки.
— Это они! — кричит Гертон прерывающимся голосом.
Теперь он снова схватился за бинокль. Гютри смеялся!
— Вода!.. Они нашли воду!
Весь караван прыгал от радости, даже животные. Через несколько минут Гертон был у холма и поднимался по легкой покатости.
Вдали, по пустыне со звенящими растениями, бежали рысью два верблюда. Уже ясно можно было различить Филиппа и сэра Джорджа. Полные мехи подпрыгивали на боках горбатых животных…
Гютри неистово горланил победную песнь, черные исступленно кричали, и все продолжали бежать.
— Это, наконец, вода? — зарычал Сидней, когда был уже близко.
