Груз с двух верблюдов переложили на других; Курам выбрал для разведчиков самых проворных.
— Эти будут хорошими проводниками! — утверждал чернокожий. — Они издали чуют воду.
Спустя десять минут сэр Джордж и Филипп покинули стан. Верблюды бежали рысцой, как бы понимая, что идут на поиски воды.
По мере того, как луна двигалась к закату, она все желтела и становилась огромной, но свет ее слабел, между тем как звезды горели ярче. Легкая фосфоресценция исходила от земли. В воздухе было тихо, перезвон растительности, казалось, возвещал какую-то мистическую церемонию в глубине саванны…
— Мы точно на другой планете! — прошептал сэр Джордж. — Здесь как-то не ощущается ни наше прошлое, ни наше будущее.
— Нет, — задумчиво ответил Филипп. — Мы далеки от Обетованной земли!
Луна приняла медный оттенок, забрезжила почти неприметная заря, и солнечный костер заполыхал над равниной.
Путники жадно разглядывали горизонт. Ничего. Ничего, кроме того же безграничного океана трав — голубых, фиолетовых, синих.
— Ужасно! — сказал сэр Джордж. — Травяная могила!..
Жажда мучила обоих, все увеличиваясь по мере того, как всходило светило. Они выдерживали направление на юго-запад, как советовал Гертон.
Это были до странности непохожие натуры. Сэр Джордж был из тех англичан, которые могут, если понадобится, жить в одиночку, с собакой, хоть в пустыне. Он был замкнут, проявляясь всегда неожиданно, тогда как Филипп обладал живым, действенным воображением.
Жажда! От жажды у них ссыхалась глотка. Филипп в полубреду видел всевозможные, сулящие прохладу, образы: бьющие из земли с живым журчанием источники, алькарацы в тени пастбищ, графины с освежительными напитками, покрытые влажной дымкой…
Он даже шептал, как в бреду:
— Родники, реки… Озера…
— Ох, — с грустной усмешкой вздохнул сэр Джордж, — а я больше всего мечтаю о хорошем кабачке!
Верблюды томились и никли.
— Только бы они выдержали! — сказал Филипп.
— Выдержат! — утверждал сэр Джордж. — Они знают, что мы ищем воду… Они понимают, что останавливаться опасно.
Солнце жгло невыносимо; колоссальные мухи яростно жужжали вокруг людей и животных.
— Еще счастье, что они нас не жалят! — заметил Филипп.
— Я подозреваю, что мы отрава для них, — соображал его спутник, — и верблюды тоже.
— Так зачем же они кружатся над нами?
— Они повинуются своему мушиному инстинкту.
Опять наступило молчание, и перезвон трав придавал этому безмолвию что-то фантастическое. Ничего. Только все те же травы, голубые и фиолетовые, с редкими кущами деревьев по временам.
— Что-то там с нашими? — прошептал Филипп, несмотря на жажду думавший о Мюриэль.
Сэр Джордж покачал головой. Он казался невозмутимым, но как уроженец страны с влажным климатом он страдал еще больше, чем Филипп.
— Если понадобится, они выпьют двух-трех коз, — ответил он наконец… — или даже верблюда. У верблюда вообще имеется запас воды… Более двадцати галлонов крови! — И англичанин с вожделением посмотрел на своего верблюда.
— А мы не можем этого сделать, — вздохнул он… — нам нужно добраться до воды.
Долгое молчание. Мысли еле копошились, сухие, тугие и жалкие, в мозгу обоих мужчин. А солнце продолжало их пить…
Внезапно один из верблюдов, подняв усталую голову, как-то странно, нелепо рявкнул. Его товарищ протяжно зафыркал. Оба ускорили ход.
— Что с ними? — проворчал Филипп.
— Я не решаюсь высказать свою надежду, — ответил сэр Джордж.
Дорога стала подниматься. На низком холме они увидели зеленые травы и кустарники. Они переглянулись, ослепленные; испокон века присущий растениям цвет восхищал их сердце. Им казалось, что они вступили в истинную жизнь, в ту жизнь, которой жили бесчисленные поколенья их предков.
Теперь верблюды неслись вскачь. Они взбежали на холм. Хриплый крик, крик избавленья, вырвался из груди Филиппа:
— Вода! Вода!
Это была она, мать-владычица, мать всего живущего; она, вода бытия, вода начала мира!
Река! Она течет, широкая, медлительная, окруженная деревьями, кустарниками и травами. И рассевает в пространстве неиссякаемое плодородие.
Безумие овладело верблюдами. Они летели, как чистокровные скакуны; в пять минут они были уже на берегу и жадно пили, склонившись к реке. Люди спрыгнули на берег и, погрузив в поток свои кружки, утоляли убийственную жажду.
— Это неосторожно! — спохватился, наконец, сэр Джордж.
— Зато как вкусно! — возразил Филипп.
Сэр Джордж предложил ему сероватую облатку:
— От микробов! А-о!
Испуганный англичанин вскочил, протягивая указательный палец по направлению к островку, находящемуся в двадцати метрах от берега, на котором показалось необычайное чудище. Оно походило на крупных крокодилов Древнего Египта: у него были громадные длинные челюсти, чудовищные зубы, короткие лапы и мускулистый хвост, но вместо чешуи все тело и голова были покрыты шерстью, и глаза, сверкающие, как глаза пантеры, не имели ничего общего со стекловидными глазами пресмыкающегося. На макушке головы горел фосфорическим светом третий глаз.
— Что за чудовище! — воскликнул Филипп. — Даже в доисторические времена не было подобного ему ящера.
— По меньшей мере нет оснований утверждать это. Но ведь наша наука так отрывочна…
Чудовище следило за верблюдами и людьми. Инстинктивно последние схватились за ружья. Вдруг крик, похожий на лай, заставил их обернуться. Запрокинув голову, к реке изо всех сил неслась голубая антилопа. Преследовавший ее гибкий хищник с желтоватого цвета шерстью, усеянной мелкими розовыми пятнами, делал тридцатифутовые прыжки. Ростом он был с крупных маньчжурских тигров.
— Ведь это леопард! — пробурчал сэр Джордж.
Отвлеченные страшным хищником, они не заметили, что волосатый крокодил нырнул в реку.
— Берегись! — крикнул сэр Джордж.
Антилопа и вслед за ней леопард бежали к мысу, на котором стояли оба мужчины. Они отступили вверх по течению. Легкие звери уже достигали берега. Леопард ускорил бег, антилопа готовилась броситься в воду, но вдруг остановилась, пораженная ужасом.
На самом краю мыса волосатый ящер выставился из воды, устремив желтые глаза на беглянку. Парализованная страхом, она оглянулась, посмотрела вдаль. В ее смутном сознании закишели образы — там вдали высокие травы, сладость движения и жизни… Здесь — вечная ночь…
Леопард прыгнул и одним ударом мускулистой лапы сразил антилопу. Но волосатый ящер вылезал…
Несмотря на опасность, сэр Джордж и Филипп испытывали дикое любопытство, собиравшее когда-то римлян в цирке.
