— Сегодня чего? Сегодня поздно. Да и выпил… Завтра с утреца звякну, договоримся. Спасибо тебе за хлеб-соль. — Вадик встал, потянулся. — И это… говорю тебе еще раз. Будут трудности — обращайся. Помогу.
Он надел кроссовки и аккуратно закрыл за собой дверь. В видеофон было видно, как двое качков перестали подпирать стены коридора и пошли вслед за ним, преданно вглядываясь в его спину.
Твою мать! Да он боится Алексея. Что же это делается, господа? С кем я живу? Пора проверять сейф.
До сейфа от пола было метра полтора с копейками. Не низко и не высоко, но попробуйте вскрыть цифровую дверь, сидя на инвалидном кресле. Это не в прыжке форточку открывать.
Ключ оказался там же, куда я его положила перед больницей, — в щели ящика тумбочки. В два приема удалось шваброй сбить картину. Дверь сейфа с диском замка смотрела на меня сверху.
Я подняла кресло насколько возможно высоко, зафиксировала тормоз, привстала на правой ноге, и руки мои нащупали неровности цифровых кругов замка. Одновременно, держась одним пальцем правой руки за сейф, левой я попыталась вставить ключ. Ключ вошел, я немного расслабилась и… кресло, дрогнув тормозом, отодвинулось на сантиметр. Палец, обломавшись ногтем, соскользнул с замка, левая рука потеряла ключ, и я низверглась на пол.
За несколько мгновений, пока я летела на ворс нового ковра, я просила бога оставить в покое конструкцию на ноге. Пусть у меня будет сломана рука, пусть ребро, пусть даже выбито плечо, но только бы творение нейрохирургов осталось без изменений.
Пришла я в себя минуты через три. Лежала правой щекой на ковре, болело плечо. Кожа на правой стороне лица горела, под боком что-то мешало, оказалось — правая рука. Но левая нога в зафиксированном согнутом состоянии была «отклячена» на безопасное расстояние от пола и правой ноги. Ура! Только как же мне встать?
Полежав еще несколько минут, прислушиваясь к телу и возможным повреждениям, я услышала звук открываемой двери. По теории вероятности, это должен быть Алексей, ключи у Григория мама забрала, но можно допустить, что меня навестили грабители. Судя по шуму в коридоре, это был знакомый человек, там снимали обувь.
— Настя!
У меня из призыва о помощи получилось утопленное в ковер: «Оаити», причем шепотом. Левой рукой я попыталась достать из-под тела правую, но тогда возникал риск «перевертыша», при котором левая нога могла удариться об пол, что было недопустимо. Я еще раз прогудела в пол: «Помогите».
— Очень сексуальная позочка. Когда я ночью пытаюсь наладить близкий контакт, так «нельзя ни в коем разе», а как одну оставишь, так вон она что выделывает.
Алексей ворчал и осторожно переворачивал меня. Посадив в кресло, он отступил на шаг, рассматривая полученный результат.
— Та-ак. Синяк под глазом обеспечен, только не сваливай потом на меня его происхождение. Плечо в норме, хотя тоже гематома будет порядочная. Ну что, эквилибрист на проволоке, в чем номер-то?
— Я… сейф… Больно.
— Ясный перец — больно, как еще без переломов обошлось, непонятно. Ты чего, фигурному катанию на велосипедах позавидовала и решила на инвалидной коляске попробовать?
— Нет… сейф…
Щека болела, ныло плечо, но плакала я от радости. Алексей пришел так вовремя, я уж думала, что всю ночь придется себя по частям собирать.
— Я сейф хотела открыть, а он высоко, не дотянулась.
— Не дотянулась.
Леша осмотрел сейф, повертел цифры замка, прислушался, крутанул его вправо-влево, дождался щелчка, повернул замок и открыл тяжелую дверцу.
— Ну и система. От пыли и честных людей. Вот к чему скорее всего тот парнишка подбирался. Чего ты там хотела достать?
— Деньги.
Алексей выставлял на стол футляры с драгоценностями. Приоткрыл один и сразу оглянулся на окно. Зашторив плотные портьеры, он открыл все коробки, сел к столу.
— Настька, да ты богатая женщина. Очень богатая. Ни фига себе твоя тетка коллекцию подобрала, я и не замечал… Перестань вытирать сопли рукавом свитера. — Леша подошел ближе к коляске и дал мне мужской, в полосочку, платок. — Ты лучше на стол обернись. Красота, смотри, как сверкает.
— Мне все равно.
Алексей добрал пачки долларов из сейфа, разбросал деньги между искрящимися драгоценностями.
— Вот это да! Вот это зрелище! У тебя видеокамера есть? Давай отснимем.
— Нету. Пересчитай, пожалуйста, сколько там денег осталось?
— Денег у нас осталось… Вернее, у тебя… пять с половиной тысяч. На, пересчитай.
На душе полегчало. Не от названной суммы, а от того, что она сошлась с той, которая и должна наличествовать. Алексей сидел за столом, наклонившись к продолговатым, круглым и квадратным коробочкам разных цветов. Внутри них на черном, синем и бордовом бархате тускло блестело золото и дрожали острыми радужными бликами драгоценные камни. Взгляд Леши стал мечтательным, и он водил своими аристократическими пальцами по прохладным камням. Господи, как это красиво! Только бы он не забыл обо мне.
— Настька, ты знаешь, сколько это стоит?
— Догадываюсь. Штук под сто.
— Нет, голуба моя. Под четверть миллиона. Один вот этот камень тянет на полтинник.
Камень, блистающий сотней граней, в оправе из платины, прозрачный и огромный, не вызвал у меня никаких эмоций.
— Я равнодушна к бриллиантам.
— Серьезно? — Алексей наконец-то обернулся ко мне. — А если вот так?
Он привычным движением стянул с меня свитер, и я осталась в бюстгальтере и домашней юбке. На моей шее Леша застегнул колье из аметистов.
Это не очень дорогие камни, но в колье их было сто двадцать, они были семи оттенков и все чистейшей воды. Когда все это было не моим, я с удовольствием и завистью читала сопроводительные документы к каждой драгоценности. Там были описаны данные металла, караты и цифры чистоты камней, оттенок каждого камня, ювелирный мастер, название огранки и узор оправы. Часто приводились легенды. Вот это колье должно охранять от алкоголизма. Катя купила его у старушенции восьмидесяти лет, выпивающей ежедневно. Пила она исключительно красное вино и смотрела на свое единственное оставшееся украшение. Внучке не завещала его из принципа, не верила, что невестка родила девочку от ее сына. Продала колье, купила себе крохотную дачку с камином-печкой и пятьдесят ящиков дешевого вина. Пьет его наверняка до сих пор.
Алексей вдел мне в уши аметистовые серьги, тяжелыми гроздьями спустившиеся до плеч.
— Смотри, как ты красива! Что ты чувствуешь?
— Писать хочу.
Леша засмеялся, откинув голову. Светлые волнистые волосы его тоже откинулись назад. Я, наверно, очень глупа. За один такой смех в моем доме, за то, что он со мной, я спокойно отдам все эти побрякушки. Хотя недавно я так мечтала их иметь, мне казалось, что от обладания ими в жизни прибавится счастья.
