Пять минут спустя, с сильно бьющимся сердцем, Дейвон босиком прошла в кухню.
Джаред поднял голову и посмотрел на нее. Ложка, полная сухой овсянки и изюма, со звоном полетела на пол. В дверях стояла Дейвон, нагая, как в первый день творения, с широко раскрытыми глазами.
— Дейвон… — хрипло вырвалось у него.
— Мы можем съесть овсянку позже.
Ее голос напряженно звенел. Она не старается соблазнить меня, подумалось Джареду, это не поза. Наоборот. Она выглядит скорее как мученица.
Если он боялся ее, то и с ней было то же самое, внезапно понял Джаред. Понял он наконец и то, что должен сделать. Что он хотел сделать весь день. Он вплотную подошел к ней и прижал ее обнаженное тело к себе, приникая к ее губам со всей силой страсти.
К его огромному облегчению, она ответила на поцелуй.
Не отрываясь от ее губ, он пробормотал:
— Ты замерзла. Идем в спальню, Дейвон.
— Только потому, что я замерзла?
— Потому, что мое сердце давно замерзло и нуждается в твоем тепле.
Джаред сам замер в изумлении. Откуда взялись эти слова в его мозгу? Все это неправда, разумеется. Преувеличение, вздор. Все оттого, что она с такой невероятной храбростью пришла к нему на кухню, не прикрытая ни единым лоскутком ткани.
Улыбка Дейвон пронзала его сердце.
— Это гораздо убедительнее, — сказала она. — Я очень хочу пойти с тобой в спальню, Джаред... если ты сам того хочешь.
Кровь бешено побежала по его жилам от вспыхнувшего желания.
— Если... Ты шутишь?
— За все эти дни ты даже не дотронулся до меня!
— Ты беременна... Я боялся, что, если займусь с тобой любовью так же, как в Нью-Йорке, это повредит тебе, — сказал он, почти не кривя душой, целуя Дейвон в промежутках между словами.
— Только поэтому? — недоверчиво спросила она.
— А почему же еще я мог обращаться с тобой как с монашенкой?
— Потому что ты больше меня не хотел! Не забывай, ведь это я поймала тебя в ловушку и заставила на себе жениться!
— Дейвон, чтобы зачать ребенка, нужны двое. В первый раз, когда мы занимались любовью, я даже не подумал о предохранении... Значит, я так же виноват, как и ты. — Он сжал ее упругие ягодицы, прижимая ее к себе. — Я буду очень осторожен, обещаю.
Она содрогнулась от желания.
— Джаред, займись со мной любовью... сейчас, прошу тебя...
Сначала он был нежен и осторожен, сдерживая себя, как будто она была дорогой и хрупкой китайской статуэткой. Потом, не в силах противостоять искушению, потерял всякий контроль над собой. И когда его тело снова содрогнулось в приступе наслаждения, Дейвон крепче прижала его голову к груди. «Я люблю тебя», — с восторгом подумала она, ужасаясь самой себе. Неужели она действительно полюбила своего мужа, полюбила в их первую ночь медового месяца?
Ей смертельно хотелось произнести эти слова вслух, попробовать их на вкус. Может быть, тогда она поняла бы, правда это или нет. Но внутренний голос подсказал ей, что еще рано.
Его сердце гулко стучало в груди. Дейвон прошептала:
— Ты в порядке?
— Да... ты словно дикая кошка, Дейвон, — сказал он. И внезапно, против его воли, с его губ одно за другим полетели слова: — Та ночь в Нью-Йорке... да, поначалу я хотел тебя поставить на место, для этого все и затеял. Но когда мы оказались в постели, я обо всем забыл — остались только ты и я. Так было до самого утра, пока я не проснулся и не вспомнил о том, что планировал. — Он улыбнулся одними губами. — Тогда я и сказал тебе об этом. Как будто всю ночь у меня только одно и было на уме.
— О, — выдохнула Дейвон, нахмурившись.
Джаред хрипло добавил:
— Ты мне веришь?
— Да. Да, я верю тебе.
Он хотел спросить, простила ли она его. Но слова застряли у него в горле. Он провел ладонью по ее плечу, вздрагивая от неугасшего желания.
— Спасибо, что сказал мне об этом, — прошептала Дейвон.
Подняв взгляд, Джаред увидел, что ее глаза блестят от слез. Что-то в глубине его души, очень глубоко, перевернулось и сжалось... что-то, о существовании чего он и не подозревал. Чтобы не молчать, он ляпнул первое, что пришло на ум:
— Ты сейчас похожа на Турнепса, поймавшего мышь.
— Ты начисто лишен романтики, — почти спокойно засмеялась она.
— Как, миссис Холт, вы уже жалуетесь?
— Нет. Ничуточки, — широко улыбнулась она.
Джаред рассмеялся.
— У меня есть для тебя подарок.
— Еще один? — ехидно спросила она.
Продолжая смеяться, Джаред выбрался из кровати, не обращая внимания на то, что совершенно гол. Дейвон любовалась им, игрой великолепных мускулов его спины и плеч.
Джаред вернулся, держа в руке коробочку. Протянул ее Дейвон. Он несколько смущен, с удивлением отметила она.
— Надеюсь, тебе понравится, — пробормотал он. — А то я все вечно делаю не так.
В коробочке было кольцо с темно-голубым сверкающим сапфиром, в старинной оправе.
— Джаред, оно восхитительно, — ахнула Дейвон.
— Тебе нравится?
Дрожащим голосом она произнесла:
— Ты мог купить мне самый большой бриллиант в магазине. Но ты не сделал этого. Ты выбрал мне кольцо, которое не могло мне не понравиться. — На ее ресницах снова засверкали слезы.
— Не плачь, Дейвон.
— Я плачу, потому что я счастлива, — возразила она. — Но, Джаред, я ведь тебе ничего не подарила. Я боялась. Боялась всей церемонии...
Он повернул на пальце свое обручальное кольцо.
— Эта надпись... о третьем подарке... Что она означает?
Дейвон покраснела.
— Первым подарком была, наверное, я сама, в ту ночь в «Дубках». Второй подарок — это ребенок.
«Бесценные дары, — подумал Джаред, и его губы внезапно пересохли. — Такие подарки не продаются, сколько бы денег у тебя ни было». Удивительно, как он мог жить, не зная ее!
— Завтра, — сказал он, — мы пойдем на прогулку на берег и займемся любовью прямо под звездами.
— Это идея, — сказала Дейвон, так доверчиво целуя его, что у Джареда снова в груди встал ком.
Он не знал, можно ли этот ком назвать чувством. Но это было чем-то новым, чего он не испытывал прежде ни с одной женщиной. Конечно, ком — не самый романтический образ, но Джаред точно знал, что хочет быть здесь, в одной постели с Дейвон, которая уже свернулась клубочком рядом с ним и мирно спит, тихо дыша во сне.
«Это ли не бесценный дар?» — было его последней мыслью перед тем, как он и сам провалился в сон.
