– У меня есть ключ, – сказал Даттон. Он открыл дверь и впустил Джэя внутрь. – Дирекция не будет против.
– Вы здесь владелец? – догадался Джэй, когда Даттон запер дверь.
– Боюсь, что да, – сказал Даттон. Он набрал несколько цифр на настенном пульте. Красный мигающий сменился на зеленый. – Все в порядке, – сказал Даттон. – Следуйте за мной.
Внутри было прохладно и сумрачно. Они прошли через открывающуюся в обе стороны дверь и миновали служебный коридор.
– Имеете хороший доход? – спросил Джэй.
– Неплохой, – сказал Даттон. – Бывали здесь, конечно?
– Давно, – сказал Джэй. – Еще очень молодым. Помню только банки. Десятки больших банок, в которых были изуродованные младенцы джокеров. Это буквально повредило мой рассудок. – Память об этом хранилась глубоко, но в этот момент всплыла столь явственно, что Джэй буквально пережил ее заново: бесконечный ряд маленьких телец, изуродованных, ужасных, плавает в формальдегиде за стеклянными стенками. Один, побольше остальных и особо уродливый, был помещен на специальный вращающийся пьедестал, и Джэй запомнил свой нарастающий страх по мере того, как лицо поворачивалось в его сторону. Когда оно открыло глаза и взглянуло на него, он закричал, и никакие уговоры со стороны отца не могли его успокоить.
– Это от него мой кошмар, – сказал Джэй, пораженный внезапной догадкой. Он не мог сдержать дрожь. – Господи, – сказал он Даттону. – Ведь этого давно уж нет, так ведь?
– К сожалению, есть, – сказал Даттон. – Выставка джокерских младенцев-монстров – одна из тех, что были с самого начала. Туристы приходят, чтобы на нее посмотреть. Но я, унаследовав музей от предыдущих владельцев, предпринял значительные усилия, чтобы сделать его более приемлемым, и теперь мы привлекаем посетителей несколько иным образом. Позвольте вам показать.
Он подвел Джэя к витрине.
– Вот, – сказал Даттон. – Здесь диорама Сирии.
Джэй рассматривал драматичную сцену сквозь стекло. В центре ее Палач вырывал у террориста «узи», а беременная Пилигрима полосовала его лицо металлическими когтями. Тахион, переодетый каким-то арабским хлыщом, лежал бездыханный на полу. Тут же Джек Браун рванул к одному из стреляющих, и пули от него со звоном отскакивают. Одна из них рикошетом ранит сенатора Хартмана; видно, как кровь сочится сквозь спортивную куртку. На заднем плане Хирам Ворчестер испепеляет взглядом огромных размеров арабского Рембо, в то время как женщина в чадре занесла окровавленный нож над павшим пророком.
– Вы, конечно же, помните этот инцидент, – сказал Даттон.
– Да, – сказал Джэй. – Это было во время турне. Это ранение самым замечательным образом повлияло на президентскую кампанию Хартмана.
– Никому не вредит прослыть героем, – согласился Даттон.
Джэй указал на панель с кнопками перед диорамой:
– А это что?
– Современные экспонаты – произведения искусства, – сказал Даттон. – Звуковые эффекты, световые, аниматроника. Одна кнопка включает золотистое силовое поле вокруг Брауна, другая заставляет Нур светиться зеленым. От этой крайней падает Саид. Он огромен. Ворчестер его сотворил слишком большим, чтоб тот мог выдержать собственный вес.
– Не знал, что восковые фигуры могут двигаться, – сказал Джэй.
– Мы ушли от воска в анимированных экспонатах, – сказал Даттон. – Саид на три четверти из пластика.
– А он не сокрушит прочие фигуры?
– Он не падает до конца, – сказал Даттон. – Детишкам это так нравится. Они тут сжимают свои кулачки, воображая себя тузами.
– Хирама бы это потрясло, – сухо сказал Джэй.
– Пойдемте, проведу вам экскурсию, – сказал Даттон.
– Только если пропустим джокерских младенцев-монстров, – сказал Джэй. – У меня и без них хватает проблем.
Даттон рассмеялся и повел его лабиринтом полутемных коридоров, где были выставлены герои и злодеи прошедших лет. Они миновали Джетбоя, Короля-Ящера, застывших в вечном единоборстве Шлема и Радикала, взвод Джокерской бригады, стойко оборонявшийся от толпы Чарли где-то во Вьетнаме. В Зале бесславия со стены глядел Астроном, целиком, за исключением лица и рук, замурованный в кирпич. Кладка покраснела от его крови. А рядом Гэри Джилмор, окруженный соляными столбами, и Гимли, увещевающий толпу поднятым кулаком. Стеклянные глаза гнома, казалось, следили за ними.
– Потрясающее чучело, – сказал Джэй. – Как живое.
– Это так, – сказал Даттон. – Опустевшую шкуру Гимли нашли в переулке неподалеку отсюда. У него не было семьи, и мы, хм, унаследовали останки.
Джэй рассмотрел его.
– Вы его набили.
Он уже где-то слышал эту историю, но как-то подзабыл. Даттон прочистил горло.
– Да. Так. И он изрядно привлекает посетителей.
– Думаю, я осмотрел достаточно, – сказал ему Джэй.
– Прекрасно. – Даттон провел его через зал-пещеру, где с потолка свисали старые панцири Черепах. Прилегающая галерея находилась в работе. Даттон, минуя нагромождение лестниц, брезентовых покрывал и козел, провел его в расположенный по центру здания квадратный буфет. Он включил освещение и остановился перед рядом торговых автоматов.
– Вам кофе или прохладительное? – спросил он.
А здесь прохладно, внезапно понял Джэй. Должно быть, кондиционеры на ночь не выключают, чтобы сохранить восковые фигуры.
– Кофе было бы неплохо, – ответил он.
Даттон скормил несколько четвертаков кофейному автомату и, неся два бумажных стаканчика, направился к столику. Они сели.
– Ну и что вы думаете про мой маленький музей?
– Музеи – как кладбища, – сказал Джэй. – Полно мертвечины. А мертвечина меня гнетет.
– Знаменитый десятицентовый музей Диких карт на Бовери – лицо Джокертауна.
Джэй подул на кофе.
– Как и «Дворец».
– Да, – сказал Даттон. – Но иного рода.
– Теперь и он ваш.
– По условиям нашего партнерского соглашения, оставшийся в живых партнер становится полным собственником «Хрустального дворца», так.
– Поэтому вы ее и убили, – небрежно бросил Джэй.
И снова сны, но на сей раз смутные, бесформенные, они как сквозь туман назойливо следовали за Бреннаном, когда он старался отыскать путь домой, а дома-то не было. Безмолвный пейзаж, лишь невнятное перешептывание преследующих его предметов; затем он услышал, как кто-то мягко, но настойчиво повторяет его имя. Голос был женским. Это была Дженифер.
Он почувствовал на лице ее прохладные руки, она стояла перед ним на коленях. Сейчас она была в купальнике, и она вновь и вновь повторяла его имя. Он потянулся к ней, но был все еще привязан к стулу. Она протянула руки и коснулась пут, которые исчезли. Он опрокинулся вперед. Она задержала его падение, и они оба приземлились на пол, Бреннан сверху.
