Предательство — самый мерзкий из грехов, подумала она, опустив голову и сжав руки так, что костяшки побелели.
— Я… могла потерять ее навсегда?
— Несомненно.
— Как он мог так поступить…
— У него был свой план, и ты была в нем главной целью.
— Но ты, ты… как ты мог подумать, что я причиню ей вред?! Мы же спорили с ним, и я говорила, что ни за что не решусь на это, пока девочка не полюбит меня, пока не станет мне доверять! Неужели я могла бы увезти ее от всего, что она так любит, неужели ты думаешь, что у меня нет сердца?!
— Но ведь ты тоже участвовала в составлении этого плана!
— Я уже говорила тебе. Колман сказал, что Кончита несчастна и нелюбима, что живет на правах подкидыша, сироты без прав и без ласки. Я была уверена, что моя девочка страдает, и эта мысль сводила меня с ума.
Джинсы опять попытались соскользнуть, и она подхватила их буквально на лету. Рауль тихо спросил:
— Теперь ты так не думаешь?
— Разумеется, нет. Теперь я знаю правду. Я даже в голове не держу забрать ее отсюда. Она счастлива с тобой, она тебя без памяти любит, а ты обожаешь ее. Я могу только надеяться и молиться, что она со временем полюбит и меня. Я останусь на острове, я найду какую-нибудь работу — я сделаю все, чтобы она была счастлива. Я говорю правду, Рауль. Верь мне.
Рауль молчал целую вечность, хмуро глядя на ее тонкие пальцы, судорожно комкающие рубашку на груди.
— Я верю тебе. Однако ты должна знать, что меры предосторожности все равно будут приняты. Я буду следить за каждым твоим шагом, Саманта. Этот дом станет твоей тюрьмой.
— Нашел чем пугать. Видала я тюрьму и пострашнее. В этой, по крайней мере, есть бассейн.
Его губы дрогнули в улыбке, но он не позволил себе расслабиться. Интересно, насколько у него хватит выдержки?
— Итак, ты согласна?
— Да.
Проклятые штаны! Разве она сможет вызвать у него хоть какие-нибудь чувства после того, как он видел ее в таком виде?
— Кстати, где все твои вещи? Вилла была абсолютно пуста.
— Я оставила их в кустах недалеко от коз, овец и «цыплятов».
— Значит, подождут до завтра. Ты наелась?
— Да, спасибо.
— Тогда пошли. Займешь прежнюю комнату Карлоса. В ней никто не жил с тех пор, там его вещи, но я полагаю, тебя это не очень расстроит?
Она и вспоминать про свое замужество не хочет, но что же делать, если Рауль уверен в ее вине? Саманта торопливо поправила рубашку, распахнувшуюся на груди. Рауль неожиданно зарычал:
— Прекрати немедленно!
— Что именно?
— Прекрати так сексуально выглядеть в любом барахле, которое на тебе надето!
Неожиданно она оказалась прижатой к стене, и через секунду Рауль жадно целовал ее приоткрывшиеся в изумлении губы. Вспышки молний за окном и раскаты грома довершали эту фантастическую картину. Он горячо выдохнул ей в ухо:
— В нашем соглашении было еще кое-что…
— О, да, Рауль… Отнеси меня в постель! Нет! Погоди минуту!
Она торопливо отстранилась от него и с облегчением позволила джинсам свалиться на пол. Ни секунды она в них больше не останется!
Они почти бегом миновали холл, поднялись наверх, раздеваясь на ходу, ворвались в спальню и рухнули на ковер, переплетясь руками и ногами в клубок рычащей и стонущей страсти.
Я люблю тебя, подумала она, я так люблю тебя, и я хочу жить с тобой и Кончитой всегда, до конца своих дней, даже если ты до самого конца будешь видеть во мне только сексуальный объект!
Она жадно целовала его, наслаждаясь вкусом гладкой кожи, вдыхала его запах… Рауль ласкал ее, целовал, покусывая ее губы, а его язык возбуждающе бродил у нее во рту.
Его руки властно легли на ее грудь — и тут что-то изменилось.
Он нащупал ее шрам, о котором она успела забыть, и которого сам Рауль не заметил прошлой ночью. Она увидела ужас в его глазах, шок, непонимание, и ее окатило волной стыда и отчаяния. Это конец! Теперь он будет испытывать только отвращение и жалость, ничего больше. Никогда Рауль не захочет заняться с ней любовью, он будет избегать ее как чумы, и они будут встречаться только изредка, сталкиваться на лестнице и отводить в смущении взгляд.
Слезы застилали глаза, горькая обида сжимала горло. За что, за что это все одному человеку, господи?
Саманта оттолкнула его руки и выпалила, задыхаясь:
— Я тебе отвратительна, да?! Я знаю, он омерзителен. Но это все еще я, и, если ты не в силах этого принять, тогда наши проблемы решены. Ты не будешь спать с женщиной, которую презираешь, а я не буду выполнять роль твоей подстилки!
12
ПРОЩЕНИЕ
Она попыталась встать и убежать, но он притянул ее к себе. Некоторое время они ожесточенно сражались, но в конце концов Рауль победил. Слезы хлынули ручьем, но и сквозь них Саманта с ужасом заметила, что он, отстранившись, непривычно тихо сидит около нее. Просто смотрит, не делая больше ни малейшей попытки обнять ее, утешить…
— Говорить ничего не надо. Где комната Карлоса? Покажи, куда идти, и я исчезну.
Она все еще закрывала грудь руками и вспомнила, что и в ночь их любви там, на вилле, инстинктивно делала то же самое, боясь его отвращения. Рауль откашлялся и глухо спросил:
— Что… что случилось?
— Рак.
— Саманта… Господи… Так вот что за болезнь… Поэтому ты так быстро устаешь?
— Да. Поэтому. Комната Карлоса, Рауль. Где она?
Рауль был в шоке. Он обожал ее грудь — эти два идеальных полушария, увенчанных маленькими сосками, он любил целовать ее и чувствовать, как она напрягается под его губами… Что теперь будет с Самантой? Она может умереть? Ужас окатил его ледяной волной, лишил сил, ему хотелось кричать, говорить безумные, глупые слова…
Не оставляй меня, пожалуйста, не оставляй меня, ты не можешь умереть, почему из всех тысяч женщин это случилось с тобой?! Только теперь он понял, что любит Саманту, что она ему дороже жизни!
Он увидел страх и боль в ее глазах и сделал то единственное, что пришло ему в голову: взял ее за руку, очень тихо и нежно. Бедняжка, она думает, что стала ему отвратительна. Менее сексуальна. Если бы!
— Саманта, убери руки от груди, пожалуйста.
— Нет! Ты уже видел. Хочешь еще больше унизить меня?
— Нет, я хочу совсем другого.
Он властно отвел ее руки в стороны и медленно, очень медленно, дюйм за дюймом стал целовать ее грудь. Саманта сильно вздрогнула, когда его губы коснулись шрама, но Рауль не дал ей вырваться.
Она рыдала, но теперь уже от счастья и благодарности к Раулю, с такой нежностью и любовью касавшемуся этого жуткого воспоминания о ее трагедии.
