Однако не меньшей катастрофой гибель СССР стала и для жителей «стран-победительниц» типа США или Великобритании. Там весь этот цирк-шапито с социальными гарантиями был свернут еще быстрее, чем у нас. Президент Рейган в США и премьер-министр Маргарет Тэтчер в Англии всего за несколько месяцев ликвидировали блага и свободы, которые тамошние жители перед этим отвоевывали для себя почти целый век. А чего? СССР пал и бояться богатым было больше некого. А значит, незачем и делиться деньгами. «Средний класс» вдруг принялся таять, как сугроб с наступлением июля.
Пару лет в самом начале 1990-х русские еще радовались тому, как здорово все получилось с ликвидацией осточертевшего советского строя. Но, осмотрев то, что получилось, вдруг осознали: их на. . .бали. Развели, как детей. Они-то думали, будто борются за собственную свободу, а оказалось, что за бабки бывших чиновников, которые теперь превратились в олигархов. Разговоры о свободе в нынешнем мире — это вообще довольно верный симптом: с вашей помощью кто-то хочет перераспределить бабки.
Как только население начало осознавать эту истину, рейтинг президента Ельцина тут же обрушился с 80% до одного. А потом и до минус одного. Перед выборами 1996 года вряд ли кто-нибудь поверил бы, будто обнищавшие, моментально отброшенные по уровню жизни в третий мир жители России выберут этого человека еще на один срок.
Чтобы попробовать хоть как-то переломить ситуацию, русских звезд собрали вместе и отправили в большой музыкальный тур «Голосуй или проиграешь». Единственным электронным музыкантом, принявшим участие в акции, был Грув. Ему даже было предложено сделать ремикс на официальный гимн этого тура. И открывшиеся возможности Евгений использовал на все сто. В конце 1996-го газета «Московский комсомолец» назвала диск Грува «Событием года», трек «Счастье» — «Композицией года», а сам Грув получил звание «Персонаж года». Всех прочих русских диджеев этот парень сделал сразу на два корпуса.
Спустя год после «Счастье есть» Грув выпускает скандальный альбом «Ноктюрн». Большинство треков на альбоме строится как музыкальная тема, на фоне которой приводятся отрывки телефонных разговоров. Скандальность же состояла в том, что прямо на первой композиции «Ноктюрн. Часть первая» мужской голос говорит в трубку: «Мне кажется, я люблю тебя», а второй мужской голос отвечает: «Я тоже тебя люблю».
Ноктюрны были снова приняты публикой на ура. Грув опять получает звание «Артист года», «Ноктюрн» — звание «Композиция года» и «Видеоклип года», а ремикс на старую советскую песню «Облако» в исполнении певца Иосифа Кобзона. — «Событием года». В этом же году Грув получает пафосную национальную премию «Овация» «За достижения в области молодежной культуры». Триумф был полный.
К концу 1990-х всем казалось, что электронная музыка одержала победу на всех фронтах. Вот сейчас. . . стоит подождать еще неделю-другую. . . вслед за Грувом на сцену попрут целые толпы таких же симпатичных и талантливых, а клубная культура шагнет, наконец, за порог клубов и изменит мир к лучшему. Тогда никто не мог и представить, что, кроме Грува, никаких других звезд в этом мире так больше никогда и не появится, а рейверские клубы доживают свои последние деньки и не за горами момент, когда они превратятся всего лишь в дорогие рестораны с музыкой, для состоятельных клиентов.
История странного эксперимента под названием «музыкальная культура ХХ века» была окончена. То, что было дальше, это уже совсем иная история.
Заключение ЧТО ТЕПЕРЬ?
Ну что, не послушались моего совета? Всетаки пошли клубить и теперь раскаиваетесь? А я ведь предупреждал... Идея о том, что, придя в клуб, скучный человек весело проведет время — ошибочная, неправильная идея. Тем более неправильно думать, будто собравшись вместе, весело проведут время несколько сотен скучных людей.
1.
Середина 1990-х так и осталась золотым веком клубной культуры. Помню, в Петербурге, в айриш-пабе «Molly's» тогда работал специально выписанный из Ирландии бармен Кристчен Уолш. Публику он тешил тем, что укладывал девушек-посетительниц на барную стойку, вставлял им между ног бокал и, взбив коктейль в шейкере, засунутом за собственный брючный ремень, выливал коктейль в бокал, ложась на девушку сверху. Еще в одном заведении бармен сажал желающих испытать себя девушек на стол, вставлял им в рот особый шланг и разом вливал туда несколько литров пива. Скажем, кружек шесть—восемь. Пиво разом обрушивалось девушкам в желудок, а сами девушки, как правило, тут же рушились со стола. Эх, да что говорить? Пятнадцать лет назад я весил на пятнадцать килограммов меньше, чем сегодня, и волосы мои волнами ниспадали ниже плеч, но главное отличие меня тогдашнего от нынешнего состояло не в этом. Главное, что интересовало меня в начале 90-х, это танцы. Клубы появились буквально вчера. Все, что было с ними связано, вызывало во мне дикий восторг. Помню «Silence-party», во время которой всем гостям выдавались наушники и, несмотря на то что в зале стояла гробовая тишина, присутствующие танцевали, как могли: кто-то быстрые танцы, а кто-то медленные. Или вечеринку, когда приглашенные раздевались до трусов и со связанными сзади руками поедали что-нибудь вроде перезревшей хурмы, которая тут же стекала у них по телу. Не могу забыть и вечер «Семь футов под килтом!» в полуподпольном заведении, во время которого гости чинно сидели за столами, а над головами у них висела сетка, лежа на которой огромные накачанные мужики в шотландских костюмах занимались сексом с девушками и между собой, причем пот, слюни и сперма капали на тарелки и пиджаки приглашенных.
Ну не волшебное ли было время? Жалко, что оно прошло. Сегодня по клубам я почти не хожу. Хотя количество вариантов в этом смысле завораживает. Такого количества рейвов, как в Ленинградской области, нет не только нигде в стране, но даже и нигде в Восточной Европе. Первый большой танцевальный фестиваль в старинной крепости несколько лет назад провел промоутер Денис Одинг. Под танцульки тогда приспособили кронштадский форт «Александр». Еще год спустя в Выборгском замке начал проводиться фестиваль «Castle-Dance». Еще через год масштабное мероприятие стартовало на затерянном в карельских дебрях Медном озере. В результате без своего рейва не остался ни один старинный бастион ни в городе, ни в Ленобласти: крепость «Орешек», Выборг, пляж Петропавловки, а уж танцы в кронштадских Фортах давно стали событием всеевропейского масштаба.
Рейв давно стал таким же петербургским брендом, как Эрмитаж, Путин, Шнур и пиво «Балтика». А я туда совсем не хожу. Смотреть на обожранных неизвестно чем тинейджеров давно не кажется мне интересным, да и то, что играют большинство нынешних диджеев, мне тоже не очень нравится.
Впрочем, не обращайте внимания, что я брюзжу. Просто за пятнадцать лет все вокруг изменилось к лучшему, кроме меня. Танцев стало, наконец, много и разных, да только лишний вес и лысина не позволяют мне туда ходить. Это зависть, просто зависть, и ничего больше.
2.
Та же фигня с клубами. Допустим, вы не послушаетесь моего совета и все-таки пойдете туда: хотите, я угадаю, что получится с утра?
