Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
Пламя — его борода,
Пламенем пышут уста,
На голове — венец огня,
Глаза — два солнца в блеске дня[1].
Когда три стены и перекрытие крыши были готовы, Армен поймал себя на том, что мысленно восстанавливает родной очаг. Спрыгнув с крыши на землю, он присел перед домиком и стал критически его осматривать. Неплохо. Оставалось поставить четвертую стену и дверь, но материала не хватило. Подумал было сходить в мастерскую, но необходимость что-то просить у Аты вызвала в нем отвращение: не хотелось, чтобы кто-то чужой встрял в его дела. Армен поднялся, убрал прилегающую к домику территорию, принес валявшиеся вдоль дороги клубки ржавой металлической проволоки и, скрепив ею обломки бревен, соорудил изгородь. Получился симпатичный круглый дворик. Дом был защищен. Смастерив из остатков досок еще и выходящую на дорогу калитку, он даже чуточку возгордился: этот дом принадлежит ему.
Внезапно что-то со свистом пролетело над головой, потом послышался звук удара. Армен, который склонился над калиткой, пытаясь приладить щеколду, вздрогнул и посмотрел в ту сторону: это был довольно увесистый булыжник; ударившись о стену домика, он отлетел и смешался с пылью дороги. Первой мыслью было, что это балуются дети, однако их нигде не было видно.
— Эй, ты! — раздался у него за спиной хриплый от ярости голос. — Не верти головой, как червяк: повезло тебе, что я промахнулся!..
Из-за деревьев появилась огромная нескладная фигура и стала угрожающе приближаться. Это был Ата.
— Небось душа в пятки ушла от страха, а? — злобно ухмыльнулся он. — Кто тебе позволил лапать мои инструменты?.. Посмотрите-ка на него! Кем ты себя возомнил? Дом себе, видите ли, строит!..
Приблизившись, Ата остановился, выпятил грудь и смерил Армена презрительным взглядом.
— Но я же тебя спросил, — терпеливо напомнил Армен, глядя в мутные, в желто-красных прожилках, точно тухлые яйца, глаза Аты. — Скорп сказал, чтобы ты мне помог.
— Здесь я хозяин! — заорал Ата, приблизив искаженное бешенством лицо и обдав Армена зловонным дыханием. — И нечего хвостом вилять! Ты должен мне ноги целовать, чтобы я разрешил тебе здесь появляться! А то раздавлю, как червяка… как и любого другого!.. — Грозно фырча, он выставил свой громадный кулак и грубо оттолкнул Армена.
— Уходи отсюда! — выдохнул Армен, чувствуя, что у него перехватывает дыхание. Он отвернулся и снова наклонился над щеколдой калитки. От негодования руки у него дрожали.
— Это ты мне говоришь?.. Ладно, я тебе сейчас покажу… — Ата замахнулся для удара, однако тут же опустил руку, неожиданно захлебнулся смехом и пошел прочь, мотая лысой головой. Это был странный, неестественный смех неврастеника.
Внутри у Армена все клокотало от боли и гнева. Он пытался продолжать работу, но едва ли понимал, что делает. Чувствовал, что самым простым решением было бы как следует проучить Ату, но тот, скорее всего, этого и добивался: в таком случае Армен потерял бы работу, по сути, не успев ее найти… Вдруг что-то заставило его круто обернуться: держа двумя руками над головой длинный железный лом, к нему приближался Ата. Застыв на месте, Армен ошеломленно смотрел на него. Вытаращенные глаза громилы горели звериной ненавистью, и Армен понял, что если он сейчас шевельнется, железный лом немедленно обрушится ему на голову. Несколько мгновений он не сводил с Аты бестрепетного, немигающего взгляда, а затем лицо безумца исказилось гримасой, он отбросил в сторону лом и быстрыми шагами удалился, что-то бессвязно выкрикивая и ругаясь. Армен бессильно рухнул на землю и прислонился спиной к изгороди.
— Хорошо, что детей не было и они всего этого не видели, — прошептал он, понемногу приходя в себя.
3
Натянув кепку до самой переносицы и зажав под мышкой хворостину, человек возвращался с пастбища и гнал перед собой телят — точно так же, как несколько часов назад, но уже в обратном направлении. Сытые и умиротворенные, слегка покачиваясь, телята медленно вышагивали по дороге. Их длинные тени тянулись в противоположную сторону, будто хотели сбросить с ног удерживавшие их путы и снова удрать в степь. Армен, внимательно следивший за колыханием их теней, улыбнулся и лишь теперь обратил внимание, что день уже склоняется к вечеру. Вспомнил, что голоден, что не ел с ночи, а за весь сегодняшний день его единственным хлебом было все то, что ему довелось увидеть и пережить, и этот хлеб был то сладким, то горьким, то соленым, то безвкусным…
Человек сказал, что единственный здесь хлебный магазин находится на Большом перекрестке, но он скоро закроется, так что Армену следует поспешить. Армен решил не мешкая последовать совету.
На краю дороги показался почтальон на велосипеде; он старался держаться на обочине дороги, более или менее гладкой, но вопреки его воле велосипед постоянно тянуло на ухабистую середину. Кончилось тем, что почтальон слишком резко вывернул руль и свалился вместе с велосипедом в подсохшую лужу. Колеса продолжали бесполезно крутиться в воздухе, и в этот миг Армена пронзило щемящее чувство неизвестности: он словно ждет чрезвычайно важной вести, которая уже в пути — в воздухе, в убывающем вечернем свете или на погруженной в полумрак лесной тропе…
Раздался одинокий собачий лай. Слева от дороги возвышался довольно большой дом со свежевыкрашенными окнами и стенами, окруженный похожим на ровный ряд зубов красивым забором и имевший небольшой, но настолько хорошо ухоженный сад, что даже подстриженные кроны деревьев были так густо зелены, точно их тоже недавно покрасили. Возле забора, присев на расстеленную газету, малыш учил читать мохнатую собачонку, похоже, примерно одного с ним возраста.
— А-а-а, — тыча пальцем в аршинные буквы заголовка, он строго косился на свою четвероногую ученицу, которая посматривала то на него, то на газету и без конца виляла хвостом. — Бе-е-е…
Чуть дальше мальчик школьного возраста, привалившись к забору спиной, с какой-то безучастной сосредоточенностью вертел ручку радиоприемника. Внезапно ворота дома раскрылись, и на улицу вышел высокий плечистый полицейский в безупречно белой форменной сорочке и, не оборачиваясь, бросил хмуро и угрожающе:
— Хорошо, хорошо, но в следующий раз чтобы я этого не видел…
Тот, к кому были обращены эти слова, по всей видимости, являлся хозяином дома — краснолицый человек в черно-полосатом костюме, с солидным брюшком и глубоко посажеными глазами.
— Ясное дело, — отозвался он голосом, в котором слышалось то ли смущение, то ли затаенная насмешка. Он проводил гостя глазами и, поправив на животе ремень, усмехнулся и вошел в дом.
Ноздри Армена защекотал едкий дым. За несколько домов от него под стеной приземистой хижины удивительно ровно и прямо поднимался в небо столбик густого дыма. У кучки горящих бумаг, газет и высохших листьев на корточках сидел худенький большеглазый ребенок и сосредоточенно, изо всех сил дул на огонь, однако чувствовалось по всему: он едва ли понимает, что делает, он смотрит и не видит, дует и не осознает этого. Глаза Армена стали слезиться; казалось, картина эта недосягаемо далека, точно скрыта завесой тумана, но в следующее мгновение он замер на месте: мальчик, что сидел привалившись спиной к забору, оставил свой радиоприемник, вскочил с места, помчался к дымному костру и с размаха ногой ударил ребенка по голове. Затем, не теряя ни секунды, пронесся мимо Армена, на удивление ловко, одним движением, взлетел на забор, перемахнул через него и скрылся среди деревьев. Все произошло так быстро, что Армен не успел опомниться. И пока, придя в себя, он бежал к тлеющему огню, из хижины с пронзительным криком выскочила старуха, подбежала к трепыхавшемуся в горячей золе ребенку, схватила его и унесла домой. Армен успел увидеть клочок дымящейся бумаги между спиной ребенка и рукой старухи и услышать стук закрывшейся двери. Он ошеломленно стоял у догоравшего костра и никак не мог взять в толк, что же тут случилось: ему показалась странной та молчаливая деловитость и словно заранее, тайно оговоренная согласованность, с которой все произошло. Опустив голову, он непроизвольно стал раз за разом прижимать подборок к груди, и эти движения делали его похожим на лошадь или вола…
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
