Внешне хатка была похожа на их дом в селении. «Наверное, Болеслава попросила сделать так, чтобы отцу привычно было и чтобы он не забыл наше жилище. И нас помнил и охранял». Чеслав, уважительно поклонившись погребениям предков, подошел к новой хатке и посмотрел сквозь щели внутрь. Их горшок, из которого они не раз всей семьей ели кашу, был там. И там был прах его отца…
Кучка пепла в горшке — все, что осталось на этой земле от родного ему человека. Отца, давшего ему жизнь… И память о нем, пока живы те, кто знал его. А потом и этого не останется. Но пока жив их род…
Юноша просунул в отверстие руку и положил горсть лесных ягод, которые успел собрать по дороге. Ягоды были еще не совсем спелые, но это было лучше, чем прийти к праху отца с пустыми руками. Он опустился рядом с усыпальницей и мысленно обратился к отцу…
Высказав родителю печаль свою, Чеслав вспомнил, как когда-то, будучи еще малолетним ребенком, которому едва хватало сил, чтобы натянуть лук, он, желая отличиться, хвастливо заявил своим сверстникам из ватаги, что готов отправиться на охоту и добыть… да хотя бы лису. Никто из его погодков, даже самых отчаянных сорванцов, не решался еще на такое. Когда Чеслав вечером сказал об этом отцу, тот, внимательно глянув на сына, ответил: «Вызвался, сын, — иди». И поутру маленький Чеслав отправился в лес.
Поплутав по лесу, он таки нашел лисью нору, которую показывал ему отец, когда брал с собой на ловы. А вскоре возле норы появился и лис. Прицелившись, малолетний охотник отпустил стрелу и — надо же! — к своей радости, ранил рыжего проныру в заднюю лапу. Лис бросился прочь, а Чеслав за ним. Раненый зверь попытался укрыться в овраге, но мальчику удалось настигнуть его и там. И тогда загнанный зверь, понимая, что погибель его близка, оскалил пасть и стал отчаянно бросаться на своего обидчика, не давая подступиться. Как ни храбрился Чеслав, но разъяренный зверь по-настоящему испугал его. Оскаленная пасть и клацающие зубы показались мальчишке огромными и такими опасными… И лишь через какое-то время, все же собравшись с духом и силами, закусив до боли губу, он таки добыл рыжего…
И только тогда Чеслав заметил своего отца, который вышел из-за ближайшего дерева. Дрожа всем телом от пережитого напряжения, Чеслав подошел к нему и прижался, найдя в нем надежную опору. Велимир гладил сына по голове и говорил какие-то ободряющие слова, даже хвалил его, но для Чеслава хоть и приятны были те речи, однако важнее всего было осознание, что отец оказался рядом и в любой момент мог прийти ему на помощь. И позже, став отроком, в самые трудные моменты, когда сердце сжималось от страха, а по спине бежал холодный пот, ощущение, что отец невидимо, негласно где-то рядом, придавало ему сил и уверенности.
Но теперь его не стало…
Из задумчивости юношу вывели встревоженные голоса птиц и шуршание лесной подстилки под чьими-то ногами. К поляне кто-то шел. Чеслав, быстро подхватившись, схоронился за ближайшими деревьями.
Сквозь листву кустарника он видел, как на поляну, тяжело ступая, словно неся непосильную ношу, вышла Болеслава с узелком в руках. Остановившись на краю поляны, она поклонилась, приложив руку к сердцу, произнесла какие-то сердечные слова, отдавая дань памяти умершим, и пошла к хатке с прахом Велимира. Возле усыпальницы женщина опустилась, будто обмякнув, на колени и прижалась головой к поленьям хатки. Посидев так какое-то время, она протянула руку в отверстие, желая дотронуться до горшка с прахом. Но едва она успела просунуть туда руку, как сразу же отдернула ее и стала озираться по сторонам.
Чеслав уже понял, что Болеслава пришла на поляну одна, и поспешил к ней. Как только женщина увидела его, ее глаза, до того отрешенные и словно безжизненные, наполнились теплом и любовью. Она попыталась подняться, протягивая к нему руки, но не смогла. Чеслав обнял ее и помог встать на ноги.
— Я, когда ягоды заприметила, сразу поняла, что ты был здесь, дитятко. Да и не могло быть по-другому. Отца проведать-то надо! Вот только испугалась, что ушел уже, — гладя Чеслава по голове, говорила она.
— А я знал, что ты придешь сюда с самого раннего утра, — сказал юноша. Как же он был рад видеть эту женщину, заменившую ему мать!
Она же, повстречав его, уже не так была похожа на ту обессилевшую от горя женщину, что пришла на эту поляну.
— Остальные тоже собрались, но я попросила, чтобы позже пришли. Мне хотелось самой с Велимиром побыть. И как же хорошо, что ты тоже здесь! — Она поцеловала его в макушку.
— Сама же говоришь — не мог не прийти.
— А я уж вся измаялась. Не знала, что и думать. Всю ночь металась, не спала. Где что скрипнет, зашуршит — я во двор. Думала, ты в дом проберешься. — Болеслава неожиданно заплакала. — Как же ты теперь, сынок?.. Вот сбежал… теперь все думают, что от вины своей скрылся. Люди такое говорят! Но я-то знаю, что все не так. А на каждый роток не накинешь платок… Может, не надо было бежать тебе? Совет бы во всем разобрался? — Она погладила Чеслава по плечу.
— Пока они разбираться станут, лиходей, который погубил отца, скоро затеряется. Да и им на совете легче всего нас с братом обвинить. А если даже и не обвинят, то подозрение на всю жизнь останется. Как жить дальше с такой грязью? Не по мне это. И я должен найти убийцу и наказать, чтобы все сомнения в невиновности своей и Ратибора развеять. А если взаперти сидеть, то как я смогу найти убийцу и доказать свою правду?
Чеслав говорил убежденно и горячо. Болеслава умом понимала, что он прав, но сердце ее не переставало сжиматься от боли и тревоги за его судьбу.
— Ой, горюшко!.. — Болеслава тяжело вздохнула, рукавом сорочки утирая глаза.
— А что в городище-то делается?
— После побега твоего Ратибора выпустили, но из селения выходить запретили. А Зимобор осерчал больно, да и другие тоже из-за того, что ты волю совета нарушил. И даже дядька ваш двоюродный Сбыслав, и тот сторону Зимобора держит. Не хочу ничего худого про него сказать, но не пойму я его: отчего в кровниках своих усомнился? Между ним и Велимиром и раньше часто согласия в делах не было… Кажется, он все не мог смириться с тем, что не он, а Велимирушка род возглавил. Но теперь-то что уж?.. Не по-людски это, не по-родственному. А сам Зимобор сказывал про тебя: «Далеко не убежит. У городища кружить будет, мы его и выследим. А то намается в лесу, так и сам придет, повинится». Видать, толстобрюхий Велимира, как главу городища, заступить хочет.
— Ну, это мы еще поглядим, чья правда будет, — заявил Чеслав, которому не понравились новости, рассказанные Болеславой.
Конечно, после его побега благосклонности от совета ожидать не стоило, но все же юноша думал, что найдутся в племени те, кто поймет его поступок. И особенно он рассчитывал на понимание близких родичей.
— Ой, а что ж это я слова, что песок, сыплю… — встрепенулась Болеслава. — А ты ж небось голодный совсем?!
Болеслава взяла узелок, с которым пришла на поляну, и стала быстро развязывать его.
— Я тут Велимиру принесла съестное… — Женщина принялась раскладывать на рушнике хлеб да кашу, завернутую в лист лопуха. — Думаю, не осерчает он, если сыну его достанется. Поешь, милок! Тебе сейчас нужнее. Да что там съестное… Велимир за тебя все бы отдал. Ты сам, сынок, не знаешь, как дорог отцу был…
