Отказ. Вакуум соревнуется с вакуумом. Законы поставили вне закона безвредных, чтобы сделать эффективность недостижимой. Учёное непонимание. Вопросы не приветствуются. Банальность определяет термины и престиж науки. Невежество носят, как геральдический плюмаж. Посредственность вознаграждается во весь голос. Страдание по частям. Лицемерие слишком непомерно для обработки. Поддержание слабосильного воображения общества. Щедрый доступ к бесполезной информации. Мода как неверный курс. Социальная катастрофа в каскадной модели, потребляемая засухой смысла.
Данте отбросил книгу, руки его дрожали. Он чувствовал, что болен, как лабораторная крыса, и обнаружил, что шрифт нескольких страниц перевёлся на его ладони. Переосмотрев книгу, он увидел, что страниц, которые читал пару секунд назад, нет совсем. Кобальтово-голубая боль начала стрелять вверх по рукам.
Это который правильный, думал Паркер, кидая на него взгляд с водительского сиденья. Гляньте на него — смотрит на собственные руки, словно в них сокрыта тайна. Это не тот Данте, которого все знают.
Данте, которого все знают, присвоил бы голову пленённого мима и насадил бы на палочку. А этот парень натянул серферские шорты — неподходящая одежда для человека, который хочет оставаться в живых.
«Как бы его так провентилировать, чтобы раз и навсегда и без проблем для себя?» — думал Паркер. Он может дотошно истыкать ножом или схватить коповские гатлинги, которые цель приняла за часть обвеса танка, но хвостам требуется исчерпывающая разборка Распылатом или огнемётом. В суете хранилища не было ничего, кроме медноголовых патронов и антишоковых курток — да и куртки были бежевыми.
Паркер знал про кровавопузые уличные танки достаточно, чтобы предположить — тот начнёт плеваться холостыми. Малакода был вислоносым Паладином с чобемовской бронёй десятого поколения и хвастуном, демонстративно торчащим из опухоли башенки. Которым оказалась загадочная толповая пушка Ми09 155мм — почти прекрасное оружие из тех, что он оплакивает. Некоторые демонические умники взяли у Приближения к Нулю принцип этерического согласия и ввели в импульс-модулятор генератор случайных чисел: когда пушка палила по толпе, мало кто попадал под выстрел, если не заслуживал этого, и наоборот. Извилистым путём артиллерийские техники создали оружие, совершающее при помощи точной техники то, что у другого оружия определяется случайностью.
Паркер однажды испытывал портативную версию — полутаинственная винтовка заквасила полезную нагрузку дымовой завесой и незапланированной точностью и продублировала орудие Пэтбыо. Но всё, с чем имел дело он, было ещё разработкой — таинственная 155мм не только работала на импульс-модуляторе, но и запускалась встроенным компьютером контроля огня, и её стритонило вместе с прочей техникой.
Прежде он никогда не филонил на работе. Цель вроде ничего не подозревает — они направлялись в берлогу на помощь Розе, словно она была блондинкой в ситцевом платьице. Чёрт побери. Охвативший его порыв к спасению отношения не имел. Может, она попалась по приколу. Точно, чтобы написать преступный стишок.
— Я знаю, Роза, ты занята, я прослежу, чтобы конец твоей жизни был комфортно недолгим.
Вернувшийся в воплебудку Блинк лучился весельем. Плитоголовый охранник затащил внутрь Данте Второго на железной раме и прислонил к стене, захлопнув дверь и встав на своё место, когда Блинк уселся.
— Не смотри пока, Роза, но я думаю, мы нашли парня, который ворвался к тебе домой и залил всё кровью. — Блинк загоготал.
Данте Второй застонал, как ходок на оперу, пытаясь сфокусироваться.
— К слову говоря, — сказал Блинк, успокаиваясь, — у тебя рана, которую мы не заметили?
Пятно пурпурной крови разлилось по груди Розы.
Она вытащила пистолет Дартволл и прострелила одним бронебойным флешеттом плечо Блинку, пузо охраннику и дверной замок. Блинк ещё крутился в кресле, когда она вторым выстрелом категорично разбила цепь на наручниках Данте. Данте Второй упал ей на руки.
Снаружи они влетели в Терри Гериона, Гарпуна Спектра и толпу гогочущих копов. Спектр повёл себя как тряпичная кукла, когда Роза схватила его и втащила в коридор, прижав пистолет охранника воплебудки к его голове.
— Не стреляйте, или я убью адвоката! Воздух взорвался пулями и кордитом.
Как общественное лицо светлопивского правосудия вестибюль берлоги верхнего округа был блестящ, гладок и умиротворённо обширен. Из практических соображений фасад являл собой метровую стену из ракетонепробиваемого оргстекла и без единой двери. Приёмная стойка была безлюдна и разработана для использования в роли окопной баррикады.
Протаранив забор из колючей проволоки, подкатился танк и рывком замер. Так он и осел в двадцати футах от фасада берлоги.
Наглядно демонстрируя равенство, Гарпун Спектр истекал кровью одновременно из входной и выходной раны и пытался всем сообщить об этом. Но он откусил себе язык, который лежал, скользкий и раздвоенный, на полу.
— Тихо ты! — рявкнул медик, отвешивая ему пощёчину.
Когда мимо проносили Спектра, Блинк показал ему большие пальцы.
— Ты вёл себя поистине мерзко, Гарпыч, — и мне это нравится.
— Как самочувствие, Генри? — спросил Герион.
— Сначала голова кружилась, но док меня залатал. Загнали ублюдков в угол?
— Отсиживаются в системной комнате, Генри, — вреда от них нет, всё вырубилось. Тут другая тема. Сними пробу. — Герион махнул в сторону окна, и Блинк глянул вниз на замерший танк. — Только что приехал — выстрелами может поцарапать стекло.
— Это Малакода, танкоборов с нижнего округа, — небось угнали его с Торговой.
— Мы с тобой в безопасности, как дома, Генри, — пушка работает на импульс-модуляторе, так что она вне игры.
— На капоте тело? Может, кто бухой?
— Наверно.
Люк башни хлопнул, как пивная банка, и оттуда вылез парень в шортах и чёрном плаще. Он прошёл по капоту и спрыгнул вниз.
Так и стоял, разглядывая собственное отражение в фасаде берлоги.
— Брат-близнец? — спросил Герион.
Данте Второй сидел, прислонившись к стене, как иссушенный скандалами мэр. Хеклеры молотили в дверь. Интересно, думал он, меняется ли ритм стрельбы в разных культурах?
— Вот так, говорила же я тебе, временной замок был дурацкой идеей! — вопила Роза.
— И чего ты так напряглась? Она явно сработала — там снаружи есть другой я, слупивший шоколадку.
— Ставлю твою горькую жизнь — там снаружи другой ты — с танкоборовом.
Данте Второй подошёл к окну и немедленно испытал молекулярное головокружение. Внизу стоял Данте. Тот обернулся и посмотрел точно на него.
— Это что, боксёрки?
— Серферские шорты. Хуже, чем я думала.
Данте увидел отражение себя в одном из окон и себя в другом — с Розой. Всё, что он читал и что говорил Гамета, оказалось правдой.
