Кайя помотала головой.
— Слушай, я же сделала это несчастное Заявление и получила Задание. Ройбен совершенно конкретно послал меня подальше. И после этого ты хочешь, чтобы я на него влияла?
— Я видела тебя той ночью, под холмом, хотя и не слышала слов. — Этайн улыбнулась. — Нетрудно было понять, что тебя послали не за яблоком с ближайшего стола.
Кайя покраснела.
— Король Зимнего двора никогда и никому не дал бы такое простое Задание.
— Но почему? Он сказал, что я…
Кайя остановилась, вдруг осознав, что ей не следует повторять здесь слова Ройбена: «Ты единственное, чего я желаю». И вдвойне небезопасно было передавать эти слова Этайн.
— Заявление — это очень серьезно.
— Но… Я думала, это что-то вроде признания, что мы вместе.
— Все гораздо глубже. У короля может быть только одна супруга, а чаще и вовсе никакой нет. Заявление связывает вас обоих… и двор тоже. Ты знаешь, что брат однажды уже делал Заявление?
— Угу, королеве, — сказала Кайя, хотя никогда не слышала ни о чем подобном.
Она представила, как Силариаль стоит под ивой в окружении придворных и объясняет Ройбену, как именно он должен будет доказать свою любовь.
— Он ведь выполнил Задание, да?
— Да, — кивнула Этайн. — Брат должен был служить Никневин до конца перемирия. Смерть Никневин освободила его. Если теперь Ройбен вернется к Летнему двору, то он станет супругом королевы. Заявление — это сделка. Свою часть он выполнил.
Кайя окинула взглядом веселящихся фейри и внезапно почувствовала себя маленькой и глупой.
— Думаешь, они должны быть вместе? Тебя удивляет, что Ройбен разглядел что-то ценное во мне, какой-то грязной пикси с плохими манерами?
— Ты умна, — сказала Этайн, не встречаясь с ней взглядом. — Полагаю, он это оценил.
Кайя опустила взгляд на свои потрепанные ботинки.
«Не так уж и умна, — подумала она. — Мягко говоря».
— В глубине души я верю в то, что брат любит Силариаль, — задумчиво сказала Этайн. — Он винит ее в своих страданиях, но моя госпожа никогда не заставляла его страдать.
— Ройбен в это не верит. Он считает, что ей все равно. Думаю, это ранило его куда сильнее.
— Какое Задание он тебе дал?
Кайя нахмурилась и сказала, стараясь выглядеть безразличной:
— Найти фейри, способного говорить неправду.
Ей было больно повторять эти слова. Они стали наглядным свидетельством того, что Ройбен любил ее далеко не так сильно, как ей хотелось бы.
— Невозможное Задание…
Этайн по-прежнему была задумчива.
— Так что сама видишь, ты обратилась не по адресу, — сказала Кайя. — Я очень близко к сердцу принимала интересы Ройбена. Вот только он оказался против. Ему до меня нет дела.
— Если Ройбену нет дела ни до тебя, ни до меня, ни до королевы, то это значит, что ему безразличны все, не считая себя самого, — заявила Этайн.
Из зарослей бесшумно появился светловолосый рыцарь в зеленых доспехах. Когда он остановился, то сделался практически невидимым на фоне листвы.
— Мне действительно пора идти.
Этайн отвернулась.
— Ему и до себя дела нет, — сказал Кайя ей в спину. — Он уже давно совсем о себе не думает.
* * *
Корни шагал через лес, стараясь не обращать внимания на то, как сердце колотится в груди. Он изо всех сил пытался не встречаться взглядом с фейри, но их кошачьи лица, длинные носы и яркие глаза все равно завораживали его. Луис шел рядом с мрачным видом. Его не расшевелил даже ручей, полный никсов. Капли воды сверкали на их обнаженных телах, напоминая драгоценные камни.
— Что ты видишь? — спросил Корни, потеряв надежду на то, что Луис заговорит первым. — Они в самом деле так прекрасны? Или это иллюзия?
— Эти создания не так прекрасны, как кажутся, — хмыкнул Луис. — Но все равно ослепительны. Что за дерьмо? Они бессмертны, и на что тратят вечность? Едят, трахаются и изобретают новые замысловатые способы убивать друг друга.
— Я делал бы то же самое, — заявил Корни. — Будь я бессмертным, целыми неделями ел бы «Читос», скачивал из Сети порнуху и играл в «Мстительные души».
Луис посмотрел на Корни долгим взглядом.
— Я и сказал — дерьмо.
Корни захихикал.
— Помнишь пирожное, которое ты недавно съел? — спросил Луис. — Это был гнилой гриб.
Корни недоверчиво взглянул на него.
— Но Кайя тоже съела одну штуку.
— Три, — уточнил Луис.
Корни захохотал во весь голос, и вскоре они смеялись вместе, беспечно и глупо, как старые друзья. Когда Корни это осознал, то умолк.
— Почему ты так не любишь фейри? — спросил он.
Луис повернулся к нему слепым глазом.
— Я обладал Зрением с самого детства. Мой отец тоже. Думаю, я унаследовал его дар. Истинное Зрение свело его с ума. А может, они сделали это нарочно.
Луис устало покачал головой, словно ему давно надоела эта история.
— Если фейри понимают, что ты их видишь, то они начинают тебя изводить. У отца была паранойя, он нигде не чувствовал себя в безопасности, застрелил мою мать, чуть не убил брата. Думаю, он пытался защитить их. Он и меня убил бы, подвернись я ему под руку. Теперь мне приходится работать на фейри, чтобы они не трогали Дэйва. Ты можешь представить мир без фейри? Я могу. Он был бы нормальным, безопасным.
— Я хочу рассказать тебе кое-что. Один из них, келпи, погубил мою сестру, — сказал Корни. — Утопил в океане два месяца назад. А на меня начал поглядывать другой, Нефамаэль. Но знаешь, мне все равно хотелось…
Голос Корни дрогнул. Он вдруг задумался, а стоит ли рассказывать Луису такие вещи.
— Чего тебе хотелось?
Впереди, на прогалине, сидела компания, играющая в какую-то азартную игру. Фейри, бросающие кости, выглядели разом и прекрасными, и уродливыми. Корни обратил внимание на одного из них, золотоволосого. Тот показался смутно знакомым. Адаир!
— Валим отсюда! — прошептал парень. — Пока он нас не заметил.
Они развернулись и пошли в другую сторону, постепенно ускоряя шаг.
Луис с любопытством обернулся через плечо.
— Который из них? Что он сделал?
— Проклял меня.
Корни кивком указал на Адаира, и они нырнули под сень ивовых ветвей. Конечно, Силариаль гарантировала им безопасность, но у Корни, как и у Луиса, не было никаких иллюзий на этот счет.
Возле корней ивы они наткнулись на веселую компанию. В нее входили черный косматый фука с двумя зеленокожими пикси и сонный с виду мужчина-фейри в обнимку с мальчиком-эльфом. Корни резко остановился и с удивлением услышал, что кто-то из фейри нараспев читал эпическую поэму о червях.
