Когда толпа была доведена до неистовства, появился хунган[18]. Он и раньше был здесь, растворенный в общей лихорадочной пляске, но сейчас стал центром круга, плотью и воплощением духа, в которых сосредоточилась суть ритуала, – гибкий, как змея, смуглокожий мужчина с белой повязкой вокруг бедер, которая отнюдь не скрывала его агрессивно вздыбившегося орудия. У него в руках была большая чаша, наполненная порошком из толченных костей. Порошок просыпался при каждом содрогании его тела; белый шлейф тянулся за хунганом, оседая на земле в виде фигур, похожих на узоры инея.
Всхлипывания губной гармошки слились в один замирающий визг. Ни один из музыкантов уже не мог извлечь ни звука из духовых инструментов; остался только жуткий рокот барабанов, неизбывный и приводящий в ужас, как глубинные толчки матери-земли. Этот рокот гнал кровь по жилам из горячего ада сердца в ледяные лабиринты конечностей, заставлял сокращаться мышцы и накачивал своих марионеток жидким воздухом...
Анна-Марта не заметила, когда и кто сорвал с нее одежду. Возможно, это сделали ее собственные руки, превратившиеся в змей сладострастия. Пылающее облако пульсировало между ног. Демоны с сияющими глазами плясали вокруг – двуполые, ужасные и бесконечно похотливые. Кто-то быстро и легко вошел в нее сзади, она не переставая извивалась, словно раненная рептилия. Но теперь осью ее бешеных движений был горячий ствол, который она погружала в свою распаленную бездонную пещеру.
Потом исчезло и пространство, вытесненное плотью, и эта плоть кричала и вздрагивала, танцуя и совокупляясь одновременно. Барабаны с туго натянутой гудящей кожей стали частью тел. Мужчины насиловали их руками, которые атаковали и отступали, атаковали и отступали... Бесконечная и бесплодная работа, как круговорот рождений и смертей...
Анна-Марта уже давно не вспоминала о том, каким должно казаться ее измененное лицо, но лиц не осталось ни у кого: только глаза, как предупреждающие знаки на путях безумия, и языки, мокрые от слизи. Двое мужчин побывали в ней, а потом затвердевшая змея со слепой головой приблизилась спереди... Чуть выше дрожала оскаленная рожа хунгана. Женщине показалось, что у него нет зрачков; на нее уставились бельма, грязно-блестящие, словно перламутр морских раковин.
Время сжалось в точку, поэтому никто не уставал. Огромная тень Барона Самеди накрыла поляну среди развалин замка. Неутомимые танцоры и любовники приближали ритуал к апогею. Хунган, уже совершенно голый и сохранивший эрекцию после нескольких совокуплений, вытащил из темного угла мешок, в котором шевелилось что-то. Запустив в мешок руку, он извлек из него чернокожего младенца...
Женщины, стоя на коленях, рыли яму в центре арены. Анна-Марта была среди них и не замечала, как обламываются ногти. Когда она подняла голову, то сквозь завесу слипшихся волос увидела блеск бритвы, показавшийся ей ослепительным. Этот ледяной свет отрезвил ее, сфокусировав сознание в единый неискаженный луч...
Лезвие выписывало петли и восьмерки над головой младенца, которого хунган держал за ногу. К лицу ребенка приливала кровь. Несмотря на то, что свечи все еще пылали, Марта разглядела голубоватый туман ауры вокруг его головы.
Она вдруг осознала, что это ребенок психотов и через несколько секунд он будет принесен в жертву. Кто-то обхватил ее сзади; оглянувшись, она увидела Дюлу, у которого закатились зрачки. Достаточно было легкого толчка в грудь, чтобы он упал и больше не двигался. Ее охватила паника, еще более сильная от того, что Марта осталась голой.
Барабаны заглушили истошный детский крик. Лезвие косым росчерком вспарывало воздух, приближаясь к горлу младенца, а потом, в один кошмарный миг, вдруг окрасилось кровью.
Толпа извергла из себя грязный, звериный рев экстаза. Темная жидкость закапала в вырытую яму, и туда же полетели подношения от участников бамбуше. Жертва еще вздрагивала в агонии, когда хунган бросил ее на землю и провыл завершающую молитву Лоа[19]. Его зрачки вернулись из невероятного путешествия вокруг глазных яблок, и Марта встретила взгляд, пронзивший ее, словно стилет.
Две точки, не имевшие размера, вдруг раскрылись бутонами черных роз, и в их глубине отразилась женщина, совсем не похожая на глупенькую молоденькую гунси-босал по имени Анна Бауэр...
Хунган страшно закричал, выбросив в ее направлении окровавленную бритву, и двинулся навстречу. Она стояла, парализованная растерянностью. Позади нее сомкнулось враждебное кольцо.
4
Седьмой настоятель «Жидкой Стены» Рейнхард Дресслер провожал взглядом трех зомби шестнадцатой экспедиции, отправившихся в путь. Ни один из тех, кто принимал участие в пятнадцати предыдущих, так и не вернулся. Дресслер был почти уверен в том, что никто не вернется и на этот раз. И все же он не оставлял попыток найти выход из Сумеречной Зоны. О зомби жалеть не приходилось – у настоятеля не было недостатка в материале. Техны прибывали сюда регулярно...
Тусклые лучи красного карлика освещали мертвую каменную равнину, по которой двигалась короткая цепочка темных фигур. Только благодаря тому, что планета была повернута одной стороной к своему умирающему солнцу, это полушарие еще не было захвачено льдами. Рейнхард обладал не слишком обширными, но все же достаточными знаниями, чтобы представить себе другую, темную сторону мира...
Однако существовали вопросы, на которые он не мог найти ответы. И никто не был в состоянии помочь ему в этом. Например, самый главный, хотя и умозрительный вопрос: куда попал Дресслер со своими монахами после «изгнания» из реальности образца 2023 года? Было ли это будущее, параллельный мир или того хуже: преображенный ландшафт сознания, что явилось бы косвенным подтверждением солипсического мифа?..
В последнее время Рейнхард склонялся к последнему. Два других варианта не оставляли вообще никаких шансов вернуться. От эры «желтого солнца» изгнанников отделяли миллиарды лет; от параллельной вселенной – непреодолимая «складка» пространства-времени... И не было ничего удивительного в том, что в своих проповедях и беседах седьмой настоятель оперировал терминами научной фантастики. Если другие термины и существовали, то они все еще пребывали в неоформившемся виде в изощренных мозгах психотов...
Зомби, который шел последним, растворился в вечных сумерках. Кровавая капля света некоторое время еще дрожала на костяном наконечнике его дротика, потом и она исчезла. Рейнхард повернулся и побрел к нагромождению камней, которое громко именовалось «селением». На самом деле здесь не было ничего похожего на человеческие жилища.
Монастыря в привычном смысле слова не существовало. Единственным строительным материалом в этой местности были валуны, слишком крупные для того, чтобы горстка людей могла соорудить из них хотя бы стену. Оставалось утешаться тем, что здесь не было ветров, дождей и смены времен года. Только непреходящие сумерки, красный глаз, смотрящий с небес, и мглистое небо, будто припорошенное пеплом...
