– Как можно быть таким бесчувственным! – закричала Джессика. – Я не желаю, чтобы меня выталкивали из Парижа, как будто вы меня стыдитесь!
– Стыжусь? – Он повысил голос. – В церкви Святого Георгия на Ганновер-сквер? Где еще можно набрать столько чертовой публики и столько респектабельности для чертова брака?
Поверх ее головы он посмотрел на Геррарда, который сидел за столом, укладывал бумаги в кожаный портфель и старательно изображал безразличие.
– Геррард, может, вы объясните, какое душераздирающее преступление я совершаю, проводя свадьбу в Лондоне?
– Такой диспут вне моей юрисдикции, – сказал Геррард. – А также вопрос о том, сколько звать гостей и прочие разногласия, возникающие при помолвке. Вам придется самому вести переговоры.
Лорд Дейн подумал, что на сегодня с него хватит «переговоров». Он пришел не для того, чтобы жениться на источнике своих неприятностей. Во всяком случае, сознательно. Он считал, что сделал предложение только потому, что терпеть не может, когда его загоняет в угол, разоряет и лупит мстительная старая дева со своим дьяволом-адвокатом.
Пока он это не предложил, он не догадывался, как много для него значит ее ответ. Дейн не осознавал, какими утомительными, давящими станут недели и месяцы в Париже, после того как она уедет… навсегда.
И хотя она дала согласие, он беспокоился, потому что пока она не была его и могла в любую минуту сбежать. Гордость не позволит ему уступить. Дай женщине палец, она отхватит всю руку. Он должен начать так, как собирался, а собирался он быть хозяином в доме. Он не свернет со своего пути ни для кого, даже для нее. Дейн отдает приказы, остальные подчиняются.
– Сага, – сказал он и взял ее за руку. Она нерешительно посмотрела ему в глаза.
– Укладывай чемоданы, – ласково сказал он.
Она попробовала выдернуть руку. Он ее отпустил, но обхватил за талию, привлек к себе, приподнял и впился в губы поцелуем. Все произошло мгновенно, она не успела дать отпор. Один быстрый дерзкий поцелуй – и он поставил ее на пол. Она поскорее отошла, пылая.
– Вот и все переговоры, Джесс, – сказал он, поспешно успокаивая жар и волнение, вызванные кратким объятием. – Если будешь спорить и дальше, я решу, что ты хочешь большего.
– Ладно, пусть Лондон, но ты за это заплатишь, Дейн. – Джессика отвернулась. – Мистер Геррард, не проявляйте к нему снисхождения. Если он хочет слепого повиновения, пусть это ему дорого обойдется. Я требую королевский кущ на булавки, собственные кареты и лошадей. Изобилие прислуги, женщин и мужчин. Заставьте его взвыть, мистер Геррард. А если он не начнет реветь и топать, как слон, будьте уверены, ваши требования недостаточны.
– Я заплачу огромные деньги, – злобно осклабился Дейн, – за слепое повиновение. Сегодня же начну составлять список команд. – Он сделал шутовской поклон. – Итак, до завтра, мисс Трент.
Она сделала реверанс:
– Идите к черту, Дейн.
– Пойду, конечно, не исключено. – Он посмотрел на нотариуса. – Геррард, можете зайти завтра часа в два за своими дьявольскими документами.
Не дожидаясь ответа, Дейн фланирующей походкой выплыл из комнаты.
Глава 9
По дороге в Кале Дейн и Берти ехали верхом рядом с каретой. В трактире Дейн и Берти отправились в бар, а Джессика с бабушкой обедали в номере. Переезжая Ла-Манш, его светлость держался на другой стороне французского парохода. По пути в Лондон он опять скакал на лошади рядом с нанятой им роскошной каретой. В Лондоне Дейн высадил Джессику, Берти и Женевьеву у дверей дома дяди Артура и тети Луизы, и с тех пор они не виделись.
Прошло полмесяца после отъезда из Парижа – четырнадцать дней будущий муж игнорировал ее существование, и вдруг в два часа дня он заявился и ждет, что она все бросит и поедет с ним.
– Он хочет покататься со мной? – возмутилась Джессика, когда раскрасневшаяся тетушка принесла послание от Дейна. – Это правда? Он вдруг вспомнил о моем существовании и думает, что стоит ему щелкнуть пальцами, и я побегу за ним? Почему ты не сказала ему, чтобы он убирался к черту?
Тетя Луиза упала в кресло и прижала пальцы ко лбу очевидно, за те несколько минут, что она провела с Дейном, он ухитрился подорвать, даже ее аристократическую выдержку.
– Джессика, пожалуйста, выгляни в окно, – сказала она.
Джессика отложила перо – она составляла меню свадебного завтрака – встала и подошла к окну. Возле дома стояла красивая коляска черного цвета. В нее были впряжены два очень больших, очень норовистых жеребца, и Берти изо всех сил старался их удержать. Они фыркали и плясали на месте.
– Его светлость говорит, что без тебя не уедет. – Голос Луизы дрожал от возмущения. – Советую поторопиться, пока эти смертоносные звери не убили твоего брата.
Через три минуты взбешенная Джессика была в шляпке и застегнутой доверху ротонде. Еще через две минуты Дейн подсадил ее в карету – или скорее затолкнул, потому что всем весом плюхнулся рядом на сиденье, и ей пришлось забиться в угол, чтобы не соприкасаться с ним плечами. Но избежать контакта в тесной карете было невозможно, его бесполезная левая рука лежала на колене, и мощные мышцы ноги давили на нее, как и эта якобы искалеченная левая, рука. Тепло его тела проникало сквозь толстую ткань ротонды и муслиновое платье, отчего кожу покалывало.
– Удобно? – с насмешливой вежливостью, спросил он.
– Дейн, эта коляска мала для нас двоих, – сварливо сказала Джессика. – Ты меня раздавишь.
– Тогда, может, сядешь ко мне на колени? – предложил он.
Подавив порыв пощечиной сбить ухмылку с его лица, Джессика обратила свое внимание на брата, который все еще топтался возле лошадей.
– Черт тебя побери, Берти, сейчас же отойди! Хочешь, чтобы они размазали твои мозги по мостовой?
Дейн засмеялся, тронул лошадей, а Берти отскочил в безопасное место на тротуаре.
Через миг их коляска с головокружительной скоростью мчалась по запруженным улицам Уэст-Энда. Зажатая между мягкой боковой стенкой коляски и жестким телом своего демонического жениха, Джессика понимала, что опасность быть выброшенной из кареты ничтожна. Она откинулась на спинку сиденья и стала разглядывать скакунов Дейна.
Это были кони самого дурного нрава из всех, с какими она сталкивалась. Они фыркали и шипели на все и вся, попадавшееся на пути. Они пытались толкать прохожих. Они общались оскорбительным ржанием с каждой встречной лошадью. Они старались лягнуть фонарные столбы и бордюр тротуара и столкнуться с каждым экипажем, который имел неосторожность двигаться по той же улице, что и они.
Даже доскакав до Гайд-парка, лошади не проявляли признаков усталости. Они попытались задавить рабочих, заканчивавших новый арочный вход. Они угрожали промчаться по Роттен-роу, куда позволялось въезжать только монарху.
