Он не мог ответить, зачем ему эта немыслимая затея. Он видел в этом прелесть. Не соблазн, нет. Подсказанное свыше совершенство, ради которого стоит существовать.
И ведь никто не оценит…
Оценят! Есть единственный зритель здесь, на восточном берегу, — Рамзес Второй. И, возможно, кто-то наблюдает с той стороны.
Время шло.
Ба-Кхенну-ф уже составлял фразы, то ли хеттские, то ли какие еще; он не слишком заботился о диалекте, на котором колх учил его разговаривать, так как надеялся подправить выговор в Велуссе. Пока надо понимать чужую речь и отвечать на нее.
Иначе дело обстояло с девушкой. Она должна была заговорить на чистом языке данов, более того — как подданная именно Тиндарея и Атридесов.
Ба ждал встречи дана и девушки с некоторым опасением. Эта встреча целиком зависела от него, он сам ее оттягивал. Как отзовется на красоту воинственный, почти дикий человек? Что, если у них отсутствует чувство прекрасного? И насколько похожи люди Атридесов на людей Велуссы? И насколько близки люди Велуссы к хеттам?
Дан побледнел. Дан сначала не отрывал взгляд, а потом, опустив глаза, старался не смотреть на нее.
Ба радовался. Ба не ошибся.
Но все-таки спросил:
— Что ты думаешь об этой женщине, пленник?
Дан проговорил невнятно:
— Ее кожа темней, чем у наших женщин.
— Ее кожа темней, чем у большинства женщин Кемт, — сказал Ба. — Но это же красиво, пленник, не правда ли?
Позже раб пытался взять девушку силой, наверняка зная, что поплатится жизнью. Ба предвидел такой поступок, за ними следили. Раба избили, но не чересчур. Еще позже дан пытался сбежать, уговорив девушку. Напал на стражу… Он еще не научил ее всем словам, поэтому раба снова избили в меру.
У людей Атридесов было чувство прекрасного.
— План вот какой, — сказал Ба.
Теперь он, а не Рамзес, выводил деревяшкой по земле контуры окружающих стран, а сад Великого Дома молчал, хоронил в себе тайны.
— Направо от моря земля хеттов, и тут, в верхнем левом ее углу — одинокая Велусса. Велусса хочет быть как Кефтиу. Налево от моря… — Ба усеял полуостров множеством точек. — …Налево они, племена этих людей. Их как будто немного. Но они беспокойны.
— Это я знаю, — напомнил Рамзес.
— В последнее время племена объединились в боевой союз. Племя, расположенное вот здесь, возглавило его. По-моему, это первенство пока непрочно. Но может укрепиться, и тогда у них будет настоящая воля вместо хаоса.
— Дальше, советник.
— Их беспокойство следует направить сюда, — и деревяшка Ба воткнулась в угол, где находилась Велусса.
Перед ним на мгновенье возник силуэт девушки: как она стоит на коленях и с восхитительным ожиданием смотрит на него исподлобья.
Но он справился с искушением и продолжил:
— Царство хеттов и союз племен надо связать долгой, утомительной войной. Вражда между людьми возникает из-за трех вещей: власть, золото или женщина. Они не станут ссориться из-за власти. Хетты не претендуют на главенство среди народов моря, а племя Атри-Дес едва возвысилось над остальными племенами. Если же они начнут искать войны ради золота, то тоже не пойдут друг на друга. Лучшая цель похода за золотом — Черная Земля, о Великий Дом. Как только поиск добычи овладеет их умами, они объединятся и вместе обрушатся на нас.
Ба сделал паузу, но Рамзес ничего не сказал.
— Значит, война должна разгореться из-за женщины.
Рамзес молчал. Он явно не желал помогать Ба вопросами.
— Я думаю, что хетты не отдадут Велуссу, потому что Приам присылает в столицу слишком щедрые дары. Он покупает свою свободу. Но у Приама много детей. И половина — молодые сыновья. Я отправлюсь туда, в его город. Моя задача — сделать так, чтобы царский сын украл женщину у вождя племени Атри-Дес. Подобный случай уже был, эту женщину уже похищали в ранней юности. О том знает все Зеленое море. Тогда племена встали на ее защиту и вернули отцу. Теперь кто-то из сыновей Приама, я еще не могу назвать имя, нарушит закон гостеприимства, соблазнит жену в доме хозяина. Это будет непрощаемое оскорбление.
Ба чуть подумал.
— Главная сложность: хетты заставят Приама отдать женщину. Начнутся переговоры, Велусса заплатит огромный выкуп… Все захотят избежать войны. Поэтому женщина, которую привезет в свой город сын Приама, должна быть не той женщиной, которая исчезнет, а лучше сбежит из дома вождя. Я выбрал лучшую из рабынь Кемт. Нет, о Великий Дом, — Ба склонил голову, — лучшую девушку Кемт, прекраснейшую. Я сам схожу с ума. В ней спрятана огромная сила. Дети Велуссы не смогут ей противиться. К началу времени посева она будет говорить на языке народов моря, с интонациями нужного нам племени. Сын Приама, которому я покажу ее, будет убежден, что перед ним жена басилевса. Я затею с ним дружбу. Я помогу ему. Я сам привезу ее на его корабль. Он будет считать это дерзким и опасным поступком. И он забудет все на свете из-за нее.
Рамзес по-прежнему молчал.
— Я дал ей имя. Оно в точности совпадает с именем жены одного из вождей племени Атри-Дес. Она верит только мне. А потом будет поздно. Начнется война.
Ба подготовил эффектные ответы на все вопросы Великого, но вопросов не было.
— Вождь племени тоже должен поверить, что сын Приама украл его жену, а не рабыню. На переговорах он увидит рабыню. Приам поддастся нажиму и согласится вернуть рабыню. Это будет новым оскорблением для союза племен. А те, в Велуссе, станут клясться, что у них нет никакой другой женщины. Вожди сочтут себя обманутыми. Им в голову не придет, что все затеял кто-то третий, неизвестный, посторонний. Я очень постараюсь, чтобы настоящая жена басилевса, уезжая с любовником по собственной воле, оставила какую-нибудь весть… Чтобы он не сомневался в ее добровольном бегстве.
— Но кто украдет жену басилевса? — наконец спросил Рамзес.
— Ее украду я, — сказал Ба. — Больше некому.
Парус — как знак неизвестности.
— Ты веришь мне?
— Да.
— Только мне?
— Да.
— Ты видела стены храмов Кемт? Мое имя забудется, а твое напишут на стенах. Может быть, не на этих, на других стенах. Напишут рядом с именем Рамзеса Великого… Но напишут и отдельно. Какие-то стены падут, какие-то будут стоять. Поняла?
— Нет, — ответила девушка.
Он обнял ее. Берег Кемт сливался с горизонтом.
— Значит, не надо.
* * *
Прошел год. Ба сильно недооценил море.
Оказывается, морские люди отличались не тем, что умели его как-то обуздывать, а своей решимостью. Отправляясь в поход, они готовы были отдать годы жизни штормам, голым островам и ожиданию ветра. Вдали от берега корабль приобретал душу, превращался в существо с диким норовом. Вдали от берега бог морей, о котором рассказывали и колх, и дан, казался могущественнее всех богов Кемт, вместе взятых. Ни один Себек не жил бы в такой пучине.
