Ти Джей изобразил сильнейшую озабоченность и некоторую тревогу:
– Да что вы говорите! И кто бы это мог быть?
Сэм Уиллард ответил ему выразительным взглядом – мол, список велик, а Сэм в нем занимает одну из первых строк. Ти Джей поманил его пальцем.
– А как вы думаете, что Фергюс Макфарлан сделает с вами, если узнает, что вы так горячо сочувствуете его жене?
Сэм отшатнулся. На его лице отразилась бешеная и бессильная злоба. Он молча вскочил и бросился вон. Чашка с недопитым кофе разбилась на полу возле стойки. Джеки встрепенулась:
– Что там у вас?
– Слишком много кофеина, я полагаю.
В этот момент дверь распахнулась, и Джо Блэк устало опустился за ближайший столик.
– Джеки, голубка, нацеди мне чистого кофеину, да побольше. Я не выспался.
– Как Джина?
– Нормально. У нее сломано запястье, так что пришлось колоть обезболивающее...
Ти Джей навострил уши.
– ... они не знают, как оно подействует на нее, так что Лючия проведет вместе с ней в больнице пару дней.
Ти Джей вскочил. Томми одна дома!
Томми снова и снова перечитывала записку, кусая губы, чтобы не расплакаться.
«Только не волнуйся, мы поехали в больницу. Нас повез Джо Блэк. Джина упала и повредила руку, возможно, сломала запястье. Мы не могли тебя разыскать, так что не волнуйся. Целую. Лючия».
Томми уже позвонила в больницу и переговорила с теткой. Лючия успокоила ее, как могла, но выяснилось, что ей придется провести в больнице пару дней, так как пока неясно, как подействуют на Джину уколы.
Томми обвела глазами разом притихший и помрачневший дом. Она никогда не оставалась в нем одна... Старинные часы тикали слишком громко. В камине с громким шорохом осыпался пепел. Томми почувствовала, как внутри нее нарастает паника. Это все нервы. Надо успокоиться. Устроить себе выходной. Для начала она пойдет и примет горячую ванну. Выльет туда понемножку из всех флаконов, окунется в жемчужную пену...
Она пустила воду и устало разделась. Постояла немного перед зеркалом, рассматривая свое отражение без всяких эмоций. Хорошая фигура. Чистая кожа. Развитые мышцы. Вот, пожалуй, и все.
Шесть лет к этому телу не прикасалась мужская рука. Его не ласкали, им не восхищались. Томми Бартоломео сама нацепила на себя защитную броню в виде мешковатых штанов, бесформенного свитера, растянутой футболки, отцовской куртки.
И ведь еще три дня назад ей казалось, что она вполне сможет прожить так всю жизнь. Ни разу не забилось сильнее ее сердце, ни на кого из парней не взглянула она с интересом или с желанием. Но вот в городе появился Ти Джей Рейли – и Томми Бартоломео уже не знает, как ей обуздать собственное тело.
Она скользнула в горячую воду, вытянулась, попыталась расслабиться.
Скрип половицы прозвучал словно выстрел. Томми открыла глаза. Даже в горячей воде ее начал бить озноб. Еще один щелчок. Тишина, наполненная ужасом и ожиданием.
Томми почувствовала, что в доме кто-то есть.
Кто-то поднимался по ступеням на второй этаж.
Первое, что он увидел, – дорожку свежих следов, ведущих в дом. Даже не будучи следопытом, Ти Джей мог сказать, что человек шел очень осторожно. Останавливался, прислушивался. Входная дверь была распахнута настежь.
Ти Джей ворвался в дом с воплем «Томми!!!»
Откуда-то сверху донесся тихий всхлип. Похолодев от ужаса, Ти Джей бросился через гостиную и столовую к лестнице, спотыкаясь на каждом шагу, и все никак не мог достать чертов пистолет...
Совсем рядом простучали торопливые шаги, хлопнула кухонная дверь. На улице бешено залаял Байкер. Ти Джей даже не подумал бросаться в погоню. Он искал Томми.
Снег с обуви того, кто пришел раньше, еще не растаял. Ти Джей плечом высадил дверь в ванную и взвыл, вне себя от ужаса и горя.
– Томми!!!
Еще один всхлип, теперь он слышал, что плач доносится из ванны. Тихий, отчаянный плач.
– Ти Джей...
– Томми, девочка...
Томми скорчилась в углу ванны, из которой уже ушла вся вода. Пол в ванной был усыпан осколками разбитого зеркала. Ти Джей сорвал с вешалки большое полотенце, закутал в него всхлипывающую и дрожащую Томми, вынес ее из ванной.
– Все хорошо, маленькая. Все хорошо. Томми... ты побудешь здесь одна, я только запру входную дверь?
Еле заметный кивок. Он усадил ее в кресло, стоящее в коридоре, метнулся вниз, впустил Байкера и запер дверь. Потом торопливо взбежал обратно по лестнице.
У нее были абсолютно золотые веснушки. И она была маленькая и очень юная. Беззащитная. Воробьеныш с мокрыми крыльями. В сердитых серых глазах стояли слезы, но она мужественно молчала. Только в спальне, когда он бережно опустил ее на постель, Томми всхлипнула и обняла его за шею.
– Ти Джей... ты пришел...
– Я дурак. Я тебя послушал и отпустил одну. Я никогда в жизни не буду тебя слушаться, поняла?
– Д-да...
– Кто это был?
– Я не знаю. Он был в черной куртке и черной шапке с такими... дырками.
– Я звоню шерифу. Посидишь?
Через пять минут Ти Джей вернулся. Голос его дрожал от ярости.
– Это был Фергюс. Его только что задержали за превышение скорости. В черной куртке и черной шапке. Как же он успел, Сволочь... ведь он был в кафе!
– Тут есть... короткая дорога...
– Я его придушу, сволочь такую. Ведь они даже не могут его задержать, только штраф выписали за превышение скорости...
Томми вдруг притянула Ти Джея к себе и крепко поцеловала в губы. А потом сбросила полотенце и прижалась к его груди.
И время остановилось – а потом пошло совершенно в другую сторону.
Томми лежала и улыбалась солнечным зайчикам на потолке.
Она когда-то занималась сексом – но, оказывается, никогда не занималась любовью.
Это было непривычно и потрясающе – лежать в объятиях желанного мужчины и чувствовать себя полностью, бесконечно защищенной его силой и нежностью. Томми прикрыла глаза и крепче прижалась к Ти Джею.
Он был удивительный. Нежный и яростный, большой, жаркий, терпеливый, внимательный, испуганный, уверенный, искусный, робкий.
Он был всякий – и принадлежал только ей одной. А она – ему.
Ничего не надо было доказывать, объяснять, выдумывать. Все встало на свои места и превратилось в Истину, обжигающую до слез, до радостного стона, до отраженного потолком счастливого крика.
Я твоя. Я люблю тебя.
Потолок распахивался прямо в небо, и ангелы улыбались и подмигивали, а звезды так и сыпались с небес, и их сверкающий шлейф подхватывал двух влюбленных людей и нес их сквозь бесконечную тьму к сияющим вершинам... Томми заснула на груди Ти Джея, но даже во сне любила его так сильно, что сердце болело.
