— А если увидит?
— Питер, не выводи меня из себя, дорогой. Я вся на нервах. Могу сорваться и наговорить тебе разных слов, которых ты не любишь. Повторяю еще раз. Никто не должен знать, что мы здесь были. Тебе понятно?
— Да, Памела. Извини, — виновато отозвался Питер.
— Чертов недоумок! — выругалась она, отключив рацию.
— Так, значит, это твой сообщник? — глухо спросила Наташа и удивилась собственному голосу, такой он был безжизненный.
— Увы, но это так. А что ты подумала, когда увидела его впервые? Немножко грубоватый, но приятный молодой джентльмен? Он умеет пускать пыль в глаза, мой маленький Питер Пэн.
— Почему Питер Пэн?
— Потому что он вечный ребенок, — засмеялась Памела и прошлась по комнате. В своем облегающем темном костюме она походила на огромную змею, вдруг научившуюся ходить. — Если Питер иногда и внушает впечатление взрослого, то только потому, что играет во «взрослого дядю». До сих пор понять не могу, как меня угораздило связаться с этим твердолобым ирландцем. Кстати, ты ему понравилась, и он непременно решил с тобой познакомиться. Пришлось ему позволить это.
— Значит, его присутствие в самолете не было случайным? И встреча в кафе тоже?
— Я не люблю случайностей. Их нельзя контролировать. Да, он давно мог убить тебя. Еще в Сиднее. Но это было бы слишком просто.
— Ты решила заставить страдать и Фила за то, что он отверг тебя?
Памела обернулась к ней и прошипела:
— Черта с два он меня отверг! Это старый козел Энтони постарался, чтобы мы не встречались! Но он тоже заплатит. Я предъявлю ему счет, который его доконает! Филипп Джошуа Гордон, третий граф Уилтонский, единственный наследник и продолжатель рода окажется в тюрьме за убийство собственной жены и ее любовника.
— Боже мой, — прошептала Наташа, до которой начал доходить весь дьявольский замысел Памелы. — Ты намерена убить всех? Ты точно свихнулась. Но зачем вам Крис? Зачем, если все дело только в нас с Филом?
— Он меня видел в Хобарте и узнал. Если бы не это, он, вполне возможно, остался бы жить.
— И ты придумала всю эту историю с ревностью?
— Ты догадливая девушка. Жаль, что пришлось вмешать в это дело красавчика Криса, но другого выхода нет. Увы, но он тоже нежелательный свидетель. Я хочу быть уверена, что на мне не защелкнутся наручники. Если что, то я к этому не имею никакого отношения.
— А ты уверена в своем сообщнике? Мне кажется, ты его не очень-то хорошо знаешь.
— Я открою тебе маленький секрет. Питер ненадолго переживет вас. Мне кажется, его труп выловят у берегов Австралии через несколько дней. А вполне возможно, что и не выловят, если принимать во внимание акул.
Неожиданно заработала рация.
— Памела, это я.
— В чем дело?
— Его здесь нет.
— Как нет?
— Тут только… это, — Питер хихикнул, — смятая постелька, усыпанная розами, и больше ничего.
Наташа облегченно вздохнула.
— Черт побери, где же он в таком случае? — встревоженно проговорила в микрофон Памела. Потом более спокойно добавила: — Возможно, он вернулся в домик к матери. Иди туда и прикончи их обоих.
— Питер! — заорала со своего места Наташа, — не делай этого! Не слушай ее, она и тебя убьет!!!
Одним ударом Памела отбросила ее на подушки, прижала голову и снова залепила ей рот липкой лентой.
Рация щелкнула, и Питер спросил веселым голосом:
— Что у вас там за крики? Или вы развлекаетесь без меня, а?
— Найди его, Питер, — жестко проговорила Памела. — У нас мало времени. Самолет Гордона должен был приземлиться в Хобарте полчаса назад. Он скоро будет здесь.
— Ладно, понял.
Памела повернулась к Наташе и зловеще сказала:
— Еще одна такая выходка, и я не стану медлить, моя дорогая.
И тут какой-то шум в глубине дома привлек ее внимание. Она подбежала к фонарю и выключила его. Тихо сказала в рацию:
— Питер, немедленно возвращайся! Сукин сын вероятно уже здесь. Ты меня слышишь?
— Да, уже иду!
Памела выудила откуда-то клюшку для гольфа и тенью скользнула за дверь.
Наташа немедленно принялась извиваться на постели, пока не сползла на пол, при этом больно ударившись плечом. Отдышавшись, она перекатилась к двери. Памела закрыла ее не до конца, но Наташа никак не могла подцепить выступающий краешек, чтобы открыть дверь полностью. Если прислониться спиной, то дверь неминуемо захлопнется. Тогда она попробовала свободными пальцами ног. Получилось!
Наташа выглянула в коридор. Он был пуст вплоть до лестницы. Начало светать, да и глаза привыкли к темноте, поэтому Наташа увидела в дальнем конце коридора свой нож.
Господи, дай сил и времени добраться до него!
Она перевернулась на спину и, отталкиваясь ногами, начала свой путь к спасительному предмету. Ничего в своей жизни Наташа так не желала, как прикоснуться к простому кухонному ножу. И она никогда не думала, что путь по коридору может быть таким утомительным и таким долгим.
Скорее, скорее, скорее снять с себя путы! Спастись во что бы то ни стало! Вопреки всем чудовищным козням!
Уже близко. Осталось совсем чуть-чуть! Еще немного усилий. Но сил уже почти не осталось. Сталь ножа блестела где-то на невообразимом удалении.
Ее связанные ноги скользили по ковру, растрепавшиеся волосы мешали двигаться.
И вот нож перед самыми глазами. Наташа, чуть не плача от счастья, облегченно перевела дыхание. Через мгновение приняла горизонтальное положение и прислонилась к стене, держа кончиками пальцев нож. Теперь его следовало разместить так, чтобы удобно было разрезать ленту.
В дальнем конце коридора, с лестницы, показался свет фонаря.
Наташа лихорадочно начала перерезать ленту, но с ужасом сообразила, что делает это о тупую сторону лезвия. Драгоценные секунды ушли на то, чтобы перевернуть нож.
Некто уже почти поднялся, освещая путь фонарем. Наташа отодвинулась в небольшую нишу, где стояла декоративная ваза. Шаги в коридоре.
Она выглянула из своего укрытия. Это был Крис!
Проклятая лента никак не хотела перерезаться, и Наташа в отчаянии застонала. Крис ее не видел. Он поочередно заглядывал в каждую комнату.
В какой-то момент луч фонаря задел ее и остановился. Крис шел прямо к ней!
Почти перерезав ленту, Наташа боком упала на пол. В следующее мгновение все ее существо пронзил животный ужас.
За Крисом, занеся клюшку для гольфа, кралась незамеченная Памела.
«Сзади!» — исторгла Наташа крик, но ни один звук не слетел с ее залепленных губ.
