— Джеб нам про созвездия всегда рассказывал, — задумчиво откликается Ангел, — давным-давно…
— Созвездия? Это что такое?
— Ты, Дилан, наверное, с дуба рухнул. Тебе еще учиться и учиться, — не выдерживает Газзи. — Вот кому бы домашняя школа Макс пригодилась.
Дилан поперхнулся:
— Теперь об этом вспоминать поздновато.
— Для начала смотри, вон там Малая Медведица, — раздался голос Джеба. Никто не слышал, как он подошел к дверям гостиной. — Видите? Во-о-н там? Помните?
— Помню, я ее еще поварешкой называл, — ударился в воспоминания Газзи.
— А я и про Орион помню, — хвастается Надж. — Вон там пояс Ориона, по стрелке на два часа.
— Джеб, покажи нам все созвездия снова, — просит Ангел. Она опять похожа на ту давнишнюю невинную кудрявую девчушку, которая, казалось, уже навсегда исчезла. — Кассиопея, Андромеда, Рак. А то я забыла, где они все.
— А я вообще не пойму, о чем вы тут говорите, — произносит Дилан.
— Вот в этом, Дил, я с тобой полностью согласен. — Игги валяется на спине, задрав ноги на перила, и смотрит в небо незрячими глазами.
— Вон там метеор, видите? — чуть не подпрыгнул Дилан. — Смотрите, с зеленым хвостом. Вот это да! Он совсем близко. Неужели не видите?
Игги ткнул его в бок:
— Болван. Даже я знаю, что падающие звезды видно не больше секунды.
— О-о-о! — только и смогла вымолвить Ангел, глядя на огненный хвост, как молния разрезающий черное небо.
— Здорово! — кричит Надж. — Дилан, откуда ты знал, что она сейчас упадет?
— Не знаю. Я просто ее увидел. Не пойму, как это вы сразу не заметили? Ой! Вон еще одна! Почти над нами. — Дилан уверенно вытягивает руку чуть влево.
Все молчат. Наконец Игги нарушает молчание:
— Ага, скажи еще, летающая тарелка. Я тоже ее вижу.
Проходит еще несколько секунд, и черноту неба разрывает еще одна вспышка.
— Наверное, звездопад, — говорит Джеб. — Его еще метеорным потоком называют.
Дилан кивает:
— Вон, вон их сколько! Раз, два, три… Смотрите!
Джеб открывает дверь нараспашку, выходит на веранду и завороженно смотрит в небо.
— Раз… — считает он загорающиеся несколько секунд спустя звезды, — два, три.
Газзи присвистнул, а Ангел поворачивается к Дилану и тихим таким голосом спрашивает:
— Дилан, ты что, можешь в будущее заглянуть?
Он глубоко вздохнул.
— Не знаю… Я… Думаю, я просто очень хорошо вижу. — Он прищурился. — И должен сказать, Игги, что я действительно вижу летающую тарелку.
— Классно! А у тебя, Дил, для меня запасного глаза не найдется?
— Сейчас поищу, — смеется Дилан.
— Слушай, Дилан, — любопытствует Ангел. — А если ты так хорошо видишь, как же ты тогда ирейзеров не рассмотрел?
На этот вопрос у Дилана ответа нет.
53
— Их наверняка генетическим мутациям подвергли, — говорю я, бросая в рот очередную горсть воздушной кукурузы.
Мы в городе, который никогда не спит. И, хотя уже поздний вечер, мы, понятное дело, тоже не спим, а пошли на Сирк дю солей[23]и смотрим, как крошечные китаянки, завязывая себя в узел, крутят носком ноги тарелки, а головой перебрасывают друг другу блестящие мячи.
— Нормальному человеку такого не сделать, — соглашается со мной Клык. — То, что они вытворяют, противоречит человеческой природе.
— Значит, они мутанты, такие же выродки, как мы. А смотри-ка, какая у них работа здоровская. Выходит, и у нас есть надежда. — Не в силах оторвать глаз от циркачей, я нащупываю очередную порцию кукурузы.
Мы только что вернулись с Дня Зверят в отеле «ЭмДжиЭм Гранд»,[24]где двое очень симпатичных львят играли в огромной стеклянной клетке.
— Вот бы нам подмешали еще парочку львиных генов. Я бы не отказалась.
Клык застонал:
— Этого нам только не хватало. И так уже адская смесь получилась.
— Ну и что. Мы бы еще сильнее были. И… грациозней.
— Ты и так слишком сильная. И даже грациозная… иногда бываешь. Тебе что, лохматых ушей не хватает?
Я замолкаю. Но зрелище невообразимо гибких и ловких артистов наводит меня на мысль о том, что моя усовершенствованная биология далеко не предел совершенства.
— У них, наверное, два позвоночника, — шепчу я Клыку.
— Не жадничай. Ты и так хороша. Девяносто восемь к двум — самая подходящая тебе пропорция. А то подсадят тебе ген какого-нибудь морского льва. Или, еще того лучше, медведя. Стая станет тебя искать, а ты в спячку впадешь.
Я только что глотнула колы и, фыркнув с прирожденной мне грацией, окатила ею как минимум три передних ряда.
Макс!
Что? Господи, опять Голос! «Чо надо?»
Сматывайтесь отсюда! Срочно!
Без размышлений вскакиваю на ноги. Клык удивленно на меня смотрит, но, увидев мое лицо, стремительно поднимается с места. Беглое сканирование регистрирует двоих охранников, по одному у каждого выхода. Но мы их, вроде, не интересуем.
Куда теперь…
Макс, вверх!
Я спружинила, готовая подпрыгнуть и взмыть в воздух при первых признаках опасности. Поздно. Меня уже сцапали чьи-то здоровенные лапищи.
54
— Не пытайся сопротивляться, — гудит мне басом в ухо Русский супермен. Это он держит меня сзади стальной хваткой. Он все представление, как заводной, носился над зрителями на здоровенной резинке. Теперь он выдернул меня под самый купол цирка. Резину подтянули покороче, и мы висим на самом верху четырехсотфутового шатра.
Зрители внизу рукоплещут и вопят от зависти к девчонке, которой выпало счастье полетать с Русским суперменом. На нас направлены все прожекторы, народ беснуется и сходит с ума.
— Ты на кого работаешь? — рычу я, высчитывая свои шансы.
— Это для твоей же пользы, — отвечает мне Супермен. Это, как вы понимаете, ответ неправильный.
Пора сбросить маску нормального подростка. Поднимаю колено — чтобы посильнее размахнуться — и резким движением ноги назад вмазываю ему в коленную чашечку. Слышу глухой треск, сдавленный вопль, и объятия Супермена чуток ослабевают.
