— Дочь? — переспросил он.
— Да, — кивнула молодая женщина.
И он почему-то не удивился, что она столь уверена в том, какого пола будет ребёнок.
Лесное Лекарство не оставила своих занятий магией во время беременности, однако таинственность обстановки во время проводимых в палатке обрядов стала всё больше угнетать Сидящего Волка. Сильная дрожь начинала бить его, когда жена вдруг дотрагивалась до него холодными тонкими пальцами, и тошнота заливала всё его тело. Звук её грудного голоса, когда она исполняла ритуальные песни, заставлял его голову кружиться. Лесное Лекарство видела состояние мужа, но ничего не могла поделать. Она таила в глубине своих знаний нечто такое, о чём ещё не поведала мужу. Сидящий Волк, в свою очередь, думал, что она считала его слабым, и такие мысли тяготили его невыносимо. Он темнел лицом с каждым днём, но боялся открыться кому-либо, потому что знал, что друзья подняли бы его на смех.
Возвращаясь из набегов на Черноногих или Ассинибойнов, Сидящий Волк гордо объезжал родной лагерь, потрясая над головой копьём с привязанными к древку скальпами. Его лицо всегда было вымазано кровью поверженных противников, а на шее болтались нанизанные на конский волос отрубленные пальцы врагов.
Но всё реже Лесное Лекарство выходила с другими женщинами встречать мужа. Слабее становилось её тело, и Сидящий Волк заметил однажды, что его жена совсем увяла. Она покрывала лицо тёмно-красной краской, но это не могло скрыть проступающей бледности её лица. Её щёки, недавно такие нежные, сделались похожи на вялую поверхность залежалой репы. Голубые вены резко выступили на поверхности лба.
— Почему ты не хочешь, чтобы я позвал лекаря? Почему не обратиться к твоему отцу? — не переставал спрашивать Сидящий Волк, ловя блестящий взгляд слабеющей жены. — Людей беспокоит твоё самочувствие, они всё время спрашивают о твоём здоровье.
— Мне никто не нужен. Я сама знаю, в чём дело.
— Тогда не медли. Я вижу, что тебе плохо. Сделай что-нибудь. Зачем тебе все твои таинственные знания, если ты не можешь ими воспользоваться?
— Мои знания не для того, чтобы спасать себя. Я не нуждаюсь в помощи. Я не погибаю, а просто ухожу. Так нужно. Я просто уступаю место.
— Кому?
— Другой женщине… Она будет сильнее меня…
Всякий раз как Лесное Лекарство произносила подобные слова спокойным тихим голосом, Сидящий Волк непременно чувствовал, как его охватывало волнение, похожее на то, которое он испытывал при первых встречах со своей будущей женой. Голова его начинала кружиться, будто он падал в глубокую пропасть. Глубоко внутри себя он слышал неопределённые звуки, в которых угадывалось нечто важное, значительное, но не поддающееся осознанию простого воина.
Покидая дом на несколько минут, он окунался в волнующее ощущение жизни, которое проявлялось в самом малом дуновении ветерка и пробуждало в мужском теле целый ураган желаний. Но едва он переступал порог своей палатки, как его охватывал мутный ночной холод. И Сидящий Волк с ужасом заметил, что в нём поселилось нетерпеливое ожидание смерти Лесного Лекарства. Такое же страстное нетерпение он испытывал, когда оставались последние минуты перед схваткой с врагом, готовым пронзить его грудь зубастым наконечником копья или кремнёвым жалом стрелы. Но с первыми же секундами боя ожидание улетучивалось, словно сброшенная ветром пыль. В палатке же время будто застыло. Томительная нервозность растянулась в нестерпимо долгие дни.
Каждый раз, возвращаясь в жилище, Сидящий Волк замечал, как сильно увеличивался живот его жены и как ужасно высыхало всё остальное тело. Но вот в один из мрачных зимних вечеров, когда чёрное небо трещало морозом, Лесное Лекарство позвала мужа к своему изголовью.
— Пришёл тот самый день, мой дорогой муж, — произнесла она. — Этот день был давно предназначен мне для смерти. Чудесный, тихий, морозный, неподвижный день. Ничто не помешает мне уйти, ничто не побеспокоит меня, когда я переступлю порог. Я хочу сказать тебе, Сидящий Волк, что я умираю в твоих глазах, как и в глазах большинства нашего народа. Но на самом деле я буду жить.
— Я не понимаю тебя.
— Ты боялся любить меня, не понимая мою силу. Ты давно сторонился меня, опасаясь, что во мне живёт злой демон. Но тот демон живёт в тебе, а не во мне. Тот демон — твоя неуверенность, породившая твой страх. Тот демон спеленал тебя надёжнее всякой вражеской верёвки. Ты был всегда уверен в силе своих мышц, но ты жил далеко от мира истинной силы. Я встретилась тебе для того, чтобы познакомить тебя с тем, чего боятся многие люди. Но я лишь напугала тебя. Отец предупреждал меня об этом, но я решила сделать по-своему… Я не выполнила того, что должна была, поэтому я ухожу. Но едва мой дух отойдёт, начнёт дышать мой ребёнок. В нём и останется моя жизнь, моё дело… Я буду жить, и ты узнаешь в нашей дочери мои черты. Ты назовёшь её моим именем. Ты будешь считать её мной, но не сможешь сойтись с ней, как с другой женщиной, потому что она — твоя дочь. И ты познаешь ужас любви, ужас привязанности, потому что ты не сумел пойти вперёд… Теперь для тебя наступает самое трудное время…
Сидящий Волк сидел перед умирающей женщиной и ничего не мог произнести в ответ.
Вскоре она тяжело задышала и стала тужиться. На зов Сидящего Волка прибежали женщины из соседних палаток и приняли роды. Лесное Лекарство умерла, но, как она и предсказала, начала жить её дочь, в которую перетекли соки материнской мудрости, невидимые человеческому глазу.
В день похорон тесть подошёл вплотную к Сидящему Волку и несколько раз сказал ему:
— Поскорее возьми себе новую жену, найди кого-нибудь помоложе, — Ветви Дуба нахмурился и добавил: — И лучше возьми себе не одну жену…
Весной Ветви Дуба собрал стариков и объявил, что намерен умереть. Он просил, чтобы его не беспокоили никакими обрядами. Как-то вечером он покинул деревню, медленно шагая через глубокие сугробы, залитые розовым светом, и скрылся в еловых тенях леса. Никто не последовал за ним в тот день, но примерно через месяц небольшой отряд, возвращавшийся из набега на Черноногих, обнаружил человеческие останки, прислонённые к шершавому стволу сосны. Индейцы признали одежду Ветвей Дуба.
Когда дочке, которую тоже звали Лесное Лекарство, исполнился один год, Сидящий Волк привёл в палатку новую жену. Её звали Язык Лисицы.
Лесное Лекарство росла очень быстро. Казалось, что у неё внутри время бежало по совершенно иным законам. Кто бы ни увидел её, всегда готов был поклясться, что она развивалась вдвое быстрее обычного. Удивительное сходство с матерью проявилось уже на десятый год её жизни. Во всех качествах своего ума она невероятным образом повторяла усопшую. Девочка была действительным воплощением Лесного Лекарства, своей матери.
В свои десять лет она выглядела на все шестнадцать. В это время Сидящий Волк достиг тридцати шести зим и, подобно всем мужчинам в этом возрасте, считался в самом соку.
Взволнованно наблюдая за развитием Лесного Лекарства, он замечал, как его начинали одолевать страшные мысли. Ничего ужасного нет, когда в собственной дочери отец замечает зрелые силы женщины. Но Сидящий Волк видел перед собой не просто молодую женщину, в глазах которой горела страсть и блистала мудрость, но видел перед собой собственную жену, не протянуть к которой руку стоило ему огромных сил. Улыбка его дочери была улыбкой его жены. Движения его дочери были движениями его жены. Они две стали для Сидящего Волка одним целым. Лесное Лекарство смотрела на отца с той же напряжённостью мысли, которой были некогда зачарованы глаза его жены. В словах дочери он слышал голос и мысли жены, и это приводило его в безумие.
