В этот самый момент что-то заверещало под велюром его пиджака. Гюнтер выхватил из жилетного кармана мобильник и произнес вальяжно:
— Слушаю вас… — Однако тут же от его вальяжности не осталось и следа. Даже успевший привыкнуть к стремительности его преображений, я поразился, как этот шарик, утопающий в кресле, может выглядеть подобно служаке, вытянувшемуся по стойке "смирно" на плацу. — Так точно! — отчеканил он в трубку. — Будет выполнено в установленный срок!.. Есть – представить отчет!.. Да!.. (Он покосился на меня.) В данный момент провожу предварительную беседу!.. Никак нет, пока осложнений не предвижу!..
Я тем временем пытался прикинуть, с кем бы мой колобок, так запросто, походя распоряжавшийся маршальскими и адмиральскими чинами, с кем он мог бы сейчас таким образом разговаривать. Персона, судя по всему, должна была быть настолько высокой, что я не решился даже сделать для себя какой-либо вывод на этот счет.
Выпалив очередное "так точно!", Гюнтер наконец убрал мобильник в карман и, более не глядя на меня, произнес в пространство:
Я остался, погруженный в свои мысли. О чем он со мной говорил? Так сразу и не сообразить. А в целом – merde! Чепуха какая-то! Бред полнейший!..
Может, и этот выпорхнувший из кабинета колобок тоже был всего лишь бредовой галлюцинацией? Признаться, это меня бы не очень удивило.
3
Когда рвут тростник, то другие стебли тянутся за ним, так как он растет пучком.
Из китайской "Книги Перемен"
"Vivas voco!.." — выдернуло из сна, процарапываясь к сознанию.
Я открыл глаза и включил ночник. Никакого голоса совершенно точно не было, я в этом не сомневался. Лайма безмятежно спала, ее раскиданные по подушке платиновые волосы казались голубоватыми в свете ночника.
Но откуда же, откуда это?.. Вот и опять, кажется…
Нет! Что за черт! Ничего!.. Только метель за окном да какой-то слабый стук в стенку – смолкнет, и опять…
Стоп! Да это же морзянка, вот в чем дело!
Я прильнул ухом к стене. Да, конечно же! Вот, опять!.. "Тире, тире, точка, тире…" Это же латинский код! Получается: "Vivas voco…" А теперь русским кодом: "Отзовитесь, если слышите…"
Взяв с тумбочки расческу, я ею тихонько, чтобы не разбудить Лайму, отстукал по стене:
"Я вас слышу".
Теперь его рука явно дрожала.
"Боже! — отстучал он. — Вы понимаете по-русски! Скажите, это Россия?"
Все это сильно напоминало сюжет из "Графа Монте-Кристо". Как бишь звали этого старика? Аббат Фариа, кажется… Я ответил морзянкой:
"Это Центр, он недалеко от Москвы".
"Слава Богу… — после паузы отозвался он. — Скажите, Москва все еще столица России?"
"Да… А кто вы?"
"Мое имя вам ровно ничего не скажет, — донеслось в ответ. — Боюсь, оно давно уже всеми в мире забыто за ненадобностью. А вы случайно не Ламех?"
"Нет, меня зовут Сергей".
"Прекрасное имя!.. Нас никто посторонний не слышит?"
Я покосился на спящую Лайму. Наш перестук с минуты на минуту мог ее разбудить, она уже начинала сквозь сон подергивать веками.
"Пока нет, — отстучал я как можно тише. — Но я здесь не один".
"Будьте осторожнее, тут везде уши. В случае тревоги дайте сигнал отбоя – три отрывистых тире. Связь возобновите сами, когда снова будет безопасно. Но только непременно возобновите, заклинаю вас!"
"Хорошо, — пообещал я. — Но пока можем продолжить. Давно вы тут?"
"Не знаю, — был ответ. — Давно не вел счет времени… Смотря какой нынче год на дворе".
"1999-й".
При странности моего невидимого собеседника, меня, пожалуй, не очень удивил бы вопрос – по какому летоисчислению? Но вместо этого воцарилась долгая тишина, а когда я уж было подумал, что связь по какой-то причине оборвана, он выстукал:
"Боже, трудно поверить!.. Значит, уже совсем близко…"
"Что близко?" — не понял я.
Его ответ ясности не внес.
"То, что должно произойти, — старательно отстучал он в стену. — Если вы тот, за кого я вас принимаю, то вы должны понять. А если я ошибаюсь – то и надо ли вам понимать?"
"За кого вы меня принимаете? Объясните, наконец!" — Меня уже начинала злить его манера изъясняться загадками, и я простучал это явно громче, нежели следовало. Голова Лаймы зашевелилась на подушке.
"Почему-то мне кажется, что вы один из нас, — был ответ, — что вы один из деспозинов. Лишь этим я могу себе объяснить ваше чудесное появление тут. Умоляю – подтвердите, если это действительно так!"
И ведь главное – слово-то я где-то слышал!.. Когда? Где?.. Кажется, от бедолаги Брюса тогда, на чердаке. Почему тогда же со всем комфортом его как следует не расспросил?
В наказание теперь приходилось об этом выспрашивать с куда меньшими удобствами – морзянкой сквозь стену:
"Не понял. Кто такие деспозины? Поясните".
"Это очень долго объяснять, — был ответ. — Неужели я ошибся?.. Хотя бы скажите – некая глухонемая содержанка…"
"Да! — перебил я его. — Меня уже спрашивали о ней".
"Кто? Кто вас спрашивал?"
"Гюнтер. Знаете его".
"К сожалению, знаю. Предупреждаю вас: опасайтесь его, это очень скользкий человек…"
"Еще он спрашивал о моем родстве с одним флотским офицером, с лейтенантом…"
"Фон Штраубе, не так ли?" — было подхвачено торопливой морзянкой.
"Да".
"И что вы ему ответили?"
"Ему – ничего. Хотя он, мне показалось, и сам о чем-то таком догадывается. Но вам скажу. Да, насколько мне известно, речь идет о моих давних предках…"
"О, я же говорил! Вы – Ламех!.."
Всплеск морзянки за стеной был таким, что Лайма наконец подняла голову и приоткрыла глаза, так что на этом загадочном восклицании незнакомца пришлось оканчивать наш разговор. "Три отрывистых тире. Отбой", — как было уговорено, успел напоследок тихонько просигналить я, и за стеной тут же все смолкло.
