class="p1">Не понял? Выхожу следом, а он стоит, запрокинув голову к нему, и в уголках глаз блестит влага…
33
POV Евгений
— Немного? — гремит за спиной голос отца. — А следовало бы лучше выбирать себе… девушек… Поговорим?
— Слава, — мама испуганно прижимает к груди руки, но я останавливаю её жестом.
— Всё нормально, мам. Нам действительно надо поговорить. Здесь? — уточняю, глядя на красное лицо отца.
— В кабинете, — цедит сквозь зубы.
Иду за ним, приготовившись озвучить всё то, что собирался донести ещё днём.
— Ты знаешь, кто это? — стоит двери с грохотом захлопнуться, папа поворачивается и тычет в меня экраном смартфона.
Ясно, откуда ноги растут: улыбающаяся Женечка рядом со мной. Фотография сделана через стекло, это видно по бликам. Значит, Виолетта не просто так случайно зашла, она ждала подходящего момента?
Стерва, блин.
— А ведь я должен был догадаться раньше… Должен… Когда ты сломя голову убежал, стоило заикнуться про сестру Светлова.
Хмыкаю, но даю возможность выговориться. Сейчас приводить аргументы бесполезно: отец из тех людей, которым необходимо выплеснуть пар, высказаться и только потом он готов будет выслушать.
— Дочь этого урода! Женя, как?!
Папа листает фотографии, удивляя меня тем самым. Не одна? Ну что ж…
— Светлова, твою мать. Мой сын связался… Ты хоть понимаешь, что это значит? Понимаешь, что накануне выборов ты меня не просто подставляешь?! Ты и эта…
— Её зовут Женя, — прерываю, давая понять, что оскорблений в сторону своей девушки я не потерплю.
— Да знаю я. Думаешь, не изучил досье на неё? Ошибаешься, сынок! Сильно ошибаешься! Я про неё знаю даже то, чего не помнят родные родители.
— Прекрасно! Значит, в ближайшее время можно не задумываться о личном знакомстве.
— Язвишь? Зря! Она больна! Про это подумал?
— Я тоже был болен, и? Ты отвернулся от меня? Мои друзья? Твоя любимая Виолочка первой убежала в закат, все остальные принимали и поддерживали.
— Про это позже… — отец грузно садится в кресло, будто из него разом выпустили весь воздух. — Хорошо, ты её пожалел. Решил проявить благородство. Ладно, да. Я сам этому тебя учил. Но, сын, она инвалид! Понимаешь? Инвалид! Даже если ей повезет, и она сможет вылечиться, никто не даст гарантии, что не рванет снова!
— Понимаю, пап. Только снова напомню, что и я до недавнего времени был практически инвалидом. Не попади к Светлову, меня так бы и «лечили» в пафосной клинике, а ты бы так и пополнял счета псевдо-профессоров, — показываю кавычки пальцами и продолжаю: — И я не пожалел, нет… Я люблю её, пап. Нравится тебе это или нет, люблю!
Срываюсь на крик, потому что меня разрывает от бешенства и непонимания. О чём он говорит?! Всё, что произносит отец, похоже на бред!
— Любишь? Инвалида?
— Она в первую очередь девушка, пап. Моя. Любимая. Девушка. С каких пор болезнь делит людей на первый и второй сорт? Ну, скажи мне, депутат, который служит народу? С какого, черт побери, времени?!
— Успокойся, Женя! Успокойся, тебе нельзя…
— Мне нельзя? Мне можно, па. Мне можно, — опускаюсь на стул и поднимаю на него глаза.
Он часто дышит, стоя рядом. Испугался, что улечу, как раньше, когда меня пичкали тоннами препаратов? Это в прошлом.
— Я люблю её, пап. И женюсь на ней, когда она получит аттестат.
— Женишься?
— Женюсь! Ты сам сказал, что воспитывал меня мужиком. Твой сын вырос, отец. Вырос и, надеюсь, стал достойным человеком. От Жени не отступлюсь, даже если ты будешь против. Надо будет, уйду из дома, но останусь с ней.
— Мужик… В девятнадцать всем кажется, что море по колено и горы по плечу. Что ты знаешь о жизни?
— Ничего, ты прав, — выдохнув, отвечаю спокойно. — Я ничего не знаю о жизни, но я уверен в своих чувствах и чувствах Жени. Чтобы ты понимал, правильные эмоции тоже обладают лечебными свойствами.
— Обладают, — повторяет папа, не сводя с меня напряженного взгляда. — Ты ни хрена не понимаешь, что тебя ждет с ней. Какое будущее? Ты хоть представляешь, каково будет тебе, представителю фамилии, с такой женой? А дети?
— Стой, пап. Не надо. Никто из нас не знает, что будет дальше. Просто скажи, ты любишь маму? По-настоящему любишь?
Знаю, что сейчас ударю по больному, но иначе свою правду не донести.
— Люблю. Сам знаешь, что люблю.
— Хорошо, — соглашаюсь. — А если мамы не будет рядом? Если она уйдет, что будет с тобой? Сможешь дальше учить меня жизни и правильному поведению?
Мы оба понимаем, к чему я веду. Когда мама была беременна Настей, они с отцом очень сильно поругались. Так сильно, что мама взяла меня, сумку с вещами, и уехала в другой город, где жили её родители.
Отец нашел нас спустя неделю. И таким страшным я его не видел ни до, ни после: весь почерневший, заросший и похудевший. Он стоял в тесной бабушкиной прихожей на коленях и обнимал маму за ноги. Я не был мелким, чтобы не понимать ничего. Эта сцена и то, как он просил прощения, въелась в память.
Смотрю перед собой и вижу не бывшего вояку двухметрового роста, не жёсткого бизнесмена и не успешного депутата, а простого мужика. Того, который имеет свои слабости и который тоже помнит.
— Никогда не говори мне, что я не смогу, отец. Моя любовь имеет право на жизнь. И с Женей у нас всё будет хорошо, слышишь? Хорошо!
Дверь тихо открывается и в образовавшийся проём просачивается мама. Гадать не надо — подслушивала. Да она и не скрывает.
Подходит сначала ко мне и целует в макушку, а потом подходит к отцу и прижимается к нему со спины. Не говорит, не осуждает и не учит. Молча ждет, что скажет её муж.
— Ты можешь всегда рассчитывать на нас, — выдавливает хрипло отец. — И про уход из дома чтобы думать забыл. Иди сюда, мужчина!
На хмуром лице появляется подобие улыбки, и он сграбастывает нас с мамой
