квартале. Она тоже боялась, но не хотела, чтобы её уволили. Как-то раз она рассказала, что видела двух крылатых, кружащих прямо над её домом. Но потом приехали военные на БТРе, стали стрелять, и существа улетели. Кузьме было невероятно жаль, что так произошло. Возможно, крылатые явились за ним, но их беспардонно прогнали.
Когда Кузьма почувствовал себя лучше и смог свободно передвигаться по квартире, не ощущая боль при каждом шаге, он стал ужинать на кухне вместе с тётей Наташей и Лидой. Во время одного из таких застолий он поставил хозяйку в известность, что скоро уедет.
Тётя Наташа, как всегда, бодро суетилась на кухне, прислуживая гостям с таким видом, словно те были её детьми. Возможно, для одинокой женщины, оставшейся без родных и близкий в полупустом городе, действительно было радостно о ком-то заботиться, поэтому и не хотелось огорчать её своим отъездом, но дорога звала.
Естественно, тётя Наташа огорчилась, узнав о намерении гостей.
— Уже? Так скоро? — она стояла у кухонной плиты, переворачивая шкворчащие блины. — Эх, а я-то думала, подольше погостите.
— К сожалению, да, придётся ехать, — произнёс Кузьма, насаживая на вилку половину картофелины. — Спасибо за гостеприимство, тёть Наташ, но нам нельзя здесь оставаться. Я чувствую себя почти нормально, значит, можно отправляться в путь.
— И далеко собрались?
— В Иркутск, — соврал Кузьма, желая сохранить втайне свои истинные намерения. — Там попытаемся обжиться.
— Родственники хоть есть какие-нибудь, или наугад поедете?
— Нет там у меня никаких родственников. Может, кто из институтских друзей выжил, но я даже не знаю, где они.
— Жаль, что так с вами получилось, — вздохнула тётя Наташа. — Кто б мог подумать, что ребята из народной дружины такими бандюганами окажутся. Настоящие животные! Просто слов нет! Ну ничего, Иркутск — большой город. Там и работу найдёте, и жильё. Ох, надеюсь, устроитесь как-нибудь.
— Устроимся, куда денемся? Руки, ноги, голова на месте — не пропадём.
— Это верно. Только как же вы поедете, если повсюду крылатые? А если нападут в дороге? Или вы на поезде?
— В том-то и дело, что на поезде нам ехать нельзя. Нас могут на вокзале поймать. А крылатых я не и боюсь. Если первым не нападать, они не тронут. Я уже несколько раз с ними встречался.
— Да-да, Лида мне уже рассказала, что ты их не боишься. Ну, может, и правда так. Только вот мне всё равно боязно. Жуткие они такие, просто слов нет. Аж душа в пятки уходит, как видишь их.
— Есть в них что-то пугающее, верно. Но это не повод их убить. А вот как выбраться отсюда — это хороший вопрос. Машина нужна, а моя сломалась. Придётся попутку ловить или пешком топать.
— Пешком?! С ума сошли? Да ну! Лучше договоритесь с кем. Или я поспрашиваю, может, кто поедет.
— Спасибо, конечно, но не надо. Мы же скрываемся, помните?
— Ах да, глупости говорю, конечно… Если что, я никому на работе не сказала, что вы здесь. Наверное, лучше, чтоб так и осталось.
Ситуация выглядела не слишком приятной. Ловя попутку, можно нарваться на кого-то из народной дружины, а починить свой внедорожник не получится, ведь если обратиться в единственную в городе мастерскую, там его наверняка узнают.
Тётя Наташа нажарила блинов и положила на тарелки Кузьме и Лиде. Достала сметану и тоже уселась ужинать.
— А знаете, что, — вдруг объявила она. — У моего брата Нива в гараже стоит. Сам-то он уже там давно, ему не пригодится, а мне девать некуда. У меня и так две машины: одна от покойного мужа осталась, вторая — от Виталика, царствие ему небесное. А я ни той ни другой не пользуюсь. Водить всё равно не умею, да и некуда мне ездить.
— А она точно заведётся? Сколько простояла?
— Пять лет уже. Не знаю, не разбираюсь я во всей этой технике. Ты там глянь, если понимаешь чего. Может, и получится завести.
— И сколько просите за машину?
— Да какие деньги, господи! Важное же дело. Прост так забирайте.
Всё складывалось настолько удачно, что даже не верилось. Раньше на пути Кузьмы возникали самые невероятные препятствия, а теперь, наоборот, словно сам город помогал ему уехать. Тётя Наташа даже согласилась пожертвовать одним из своих автомобилей, хотя могла бы продать на запчасти. Но видимо, у неё совершенно отсутствовала коммерческая жилка, а может, лень было возиться.
В любом случае Кузьма пообещал отдать ключи от своего Лэнд Крузер, если Нива заведётся. Всё равно придётся бросить.
Впрочем, радоваться раньше времени не стоило. Нива простояла в гараже пять лет, и шанс, что она поедет, был мизерный. Как минимум придётся где-то достать новый аккумулятор. Но Кузьма ухватился за эту возможности всеми руками, и следующим же утром взял у тёти Наташи ключи и отправился к гаражам, которые коричневой толпой сгрудились неподалёку между двумя районами.
Тёмно-зелёная Нива 21213 тихо спала в гараже, набитом всевозможными инструментами и барахлом. Кенгурятник, тонированные задние стёкла, модные колпаки и жирные накладки на крылья придавали автомобилю аляповатый вид.
Кузьма заглянул под капот, проверил всё, в чём разбирался. На первый взгляд никаких критичных поломок не обнаружил, однако требовалась замена аккумулятора, масла, тормозной жидкости и антифриза. Кузьма хранил в своей квартире канистру топлива на случай, если надо куда-то поехать, а на заправке бензина не окажется, были у него и масла, но кое-что, вероятно, придётся докупить, а самое главное — где-то достать новый аккумулятор. Да и после этого не факт, что Нива поедет.
И Кузьма взялся за дело.
Ему пришлось на свой страх и риск сбегать на собственную квартиру за бензином. Передвигался он преимущественно дворами, чтобы не наткнуться на патруль народной дружины. На пути почти не встречалось людей, но когда он переходил одну из улиц, мимо проехали военные на БТРе.
Благополучно добравшись домой, Кузьма забрал канистру и пару полупустых пластиковых бутылей и двинулся обратно. На первом этаже остановился рядом с обшарпанной дверью, за которой проживала мумифицированная старуха. Никаких звуков оттуда не доносилось, да и качели на детской площадке под окном до сих пор не возобновили свой бег.
Не отпускало чувство, что в мире что-то изменилось — что-то неявно, неуловимое, но до безобразия важное. Появилась некая лёгкость, которой прежде не ощущалось. Города как будто перестал удерживать и тянуть на дно, он отпускал.
При этом пустая, задыхающаяся от бесцельности жизнь настолько опостылела Кузьме, что он не хотел и не мог здесь больше оставаться. Его тянуло туда, где удастся вновь почувствовать наполненность, где можно расправить крылья и взмыть ввысь.
