трудно, — сказал я с горечью и сожалением.
— Временно ведь, — пояснил полковник.
Я надеялся, что он уточнит срок, хотя бы приблизительно. Не вышло.
На этом первая встреча с моим бывшим начальником закончилась. Честно говоря, она меня обрадовала, но не удовлетворила полностью. Безусловно, идя в кузницу, я и на такое не рассчитывал, вообще не знал, увижу ли атамана, главное было установить — в Кульдже ли Сидоров. Теперь, когда установил, загорелся желанием узнать больше, узнать все. Таков азарт разведчика, такова закономерность всякого поиска. Тут легко увлечься и переступить грань. Сам Сидоров своей сдержанностью и осторожностью пресек мое чрезмерное любопытство.
В тот же день сообщение о Сидорове поступило к связному и полетело дальше, в центр. Спустя неделю я получил приказ — продолжать операцию: идти на сближение с атаманом, выявлять его связи с остальными эмигрантами.
И я снова направился к Сидорову. Вторая встреча должна была продвинуть меня вперед к цели. Кто знает, что затевают беляки. Ведь не случайно полковник обмолвился насчет временности моего пребывания в Кульдже. Возможно, срок короток и нам надо торопиться. Как заставить атамана быть искренним?
Я стал припоминать все, что произошло по ту сторону границы, и анализировать свои поступки, стараясь быть объективным, глядеть на факты глазами полковника...
Побег
Последний бой произошел под Джаркентом. В ночь на первое января 1920 года отряд атамана Сидорова получил приказ взять город. Пользуясь густым туманом, казачьи сотни подошли к Джаркенту на очень близкое расстояние и въехали в него, не встречая сопротивления. Командиры сотен знали, что гарнизон Джаркента невелик, но все же ожидали отпора. Тишина нас удивила и насторожила. Останавливаться, конечно, нельзя было, и отряд с ходу налетел на казармы. Тут-то и получили отпор. По нас ударили из винтовок и пулеметов. Стрельба была беспорядочной и ущерба нам почти не причинила. При желании мы могли взять казармы, но сидоровский отряд почему-то не дал ответный огонь, и отряд развернулся назад.
Как мы тогда поняли, цель налета заключалась в самом факте взятия города, он должен был продемонстрировать мощь казачьего войска атамана Сидорова, произвести впечатление на его шефа — атамана Анненкова. Белое воинство Семиречья уже пережило свою агонию, банды разваливались, остатки казачьих полков уходили за границу. Взяв Джаркент, мы все равно не смогли бы удержать его: у нас почти не оставалось боеприпасов, люди были вооружены в основном пиками, причем собственного изготовления. К тому же вера в победу давно погасла, и люди лишь по инерции продолжали подчиняться своим атаманам. Тут большую роль играл личный пример главарей, того же Дутова и Сидорова. Они фанатически держались своей пресловутой идеи восстановления прежнего строя России. Используя трудности, с которыми столкнулись Советы в первые годы строительства новой жизни, атаманы и их приспешники натравливали людей на коммунистов, виня их во всем, что произошло в результате империалистической войны, разрухи, голода и эпидемий. Однако заблуждение долго не могло держаться, солдаты видели, как меняется жизнь, их тянуло к труду, миру.
Блеснув напоследок своим полководческим мастерством, Сидоров вроде закрепил за собой славу удачливого и смелого атамана. Он был рад, даже больше — счастлив. Я подумал тогда, что полковник заранее знал исход боя за Джаркент и план свой построил на простом проходе через город. Весь день первого января он праздновал и заставлял праздновать других. Атаман выстроил отряд и объявил всем сотням благодарность за смелость и мужество при взятии Джаркента, начальник штаба зачитал приказ, в котором производил в следующие чины всех офицеров, а младших командиров повышал в званиях. Мне атаман присвоил казачий офицерский чин хорунжего.
Несмотря на победу, все же чувствовалось, что конец атамана Сидорова близок. Двадцать дней мы стояли в ожидании нового, еще более серьезного наступления, как будто даже готовились к нему. Неожиданно на рассвете нас окружил небольшой отряд красных и стал обстреливать. Как оказалось, это был все тот же гарнизон Джаркента. Со стороны командира гарнизона было смелостью напасть на превосходящего по силе противника. Не знаю, на что он надеялся. Но окружил и начал обстреливать.
Сидоров дал команду сотням отходить без боя к казачьей станице Баскунча. Но бой все-таки завязался. Красные преграждали путь огнем, и атаману пришлось обороняться, прикрывать отходящие сотни цепью стрелков. Схватка была довольно жаркой, но кончилась быстро. Гарнизон, видя, что мы отступаем, прекратил огонь и вернулся в город. Отступление или, правильнее сказать, поражение не произвело на Сидорова впечатления. Он был, как и все эти дни, в хорошем настроении, даже шутил. Вечером созвал командиров сотен в штаб и произнес заключительную речь. Дело, действительно, подходило к концу. Полковник поблагодарил офицеров за самоотверженность, напомнил о взятии Джаркента, а потом объявил о прекращении самостоятельных действий и отходе к границе на соединение с отрядом атамана Анненкова.
— Помощи пока нет, — сказал полковник, — одним нам здесь делать нечего.
Утром отряд снялся со стоянки и по ущелью Хоргос стал подниматься в горы. Вначале мы двигались строем, как и полагалось воинской части, но дорога все сужалась, и нам приходилось менять порядок, пока сотни, наконец, не вытянулись цепочкой. Впереди была лишь тропка, уходившая к перевалу.
Здесь, в горах, лежал снег, местами очень глубокий, и лошади тонули в нем по брюхо. Два дня мы барахтались в этой морозной каше, замучили лошадей и сами извелись. Ночами жгли костры, чтобы как-нибудь обогреться, восстановить силы. В глазах многих бойцов можно было прочесть отчаяние и страх. Они с радостью оставили бы отряд и скрылись, но некуда было податься — кругом пустынные склоны, скалы, пропасти. Атаман понимал состояние людей и всех торопил. Отряд растянулся по всему перевалу, от головы до хвоста цепи — чуть ли не километр. Заметно было, что часть бойцов отстает умышленно, стремится оторваться от штаба.
Для меня этот путь с отрядом Сидорова был последним. Я как бы провожал атамана до намеченного рубежа. А рубеж недалек. Скоро кончится наша земля и с ней моя служба у атамана.
На одном из привалов ко мне подошел Али Минеев и сказал тихо, чтобы никто не слышал:
— Нашел двух бойцов, у них в Баратала родственники. Можно укрыться на время.
Я молча кивнул. Значит, пора действовать.
На следующий день отряд растянулся еще больше. Я попросил у атамана разрешение подтягивать сотни, уплотнять цепь. Он хмуро ответил:
— Действуйте, хорунжий!
Я свел коня с тропы и стал пропускать мимо себя бойцов. Они двигались еще медленнее, чем вчера, и пока я дождался
