— Я каждое утро должен наблюдать твои слезы?
— Я подумала, что смогу найти что-то о рунах, — промямлила Айрин, на ходу сочиняя самое простое оправдание. — Вы же не повесите меня болтаться в петле на дворцовых воротах за простое любопытство?
— Посмотрим. Заканчивай со слезами, — он недовольно скривил губы, — выглядишь еще хуже, чем обычно.
Оскорбление стало последней каплей.
— То есть, я еще и уродина?
— На редкость отвратительная. И раз уж мы заговорили об этом, твой голос просто ужасен. Нечто среднее между мышиным писком и лягушачьим кваканьем. А целиком ты вообще похожа на страшное чудовище, хотя бы больше не воняешь, и на том спасибо.
— Да как вы смеете! — в ярости вскочила она. Баснословно дорогой стул из тысячелетнего дуба с грохотом обрушился на пол.
— Как я смею? — Рунар гипнотизировал ее пронзительным взглядом, в котором снова появилось таинственное магическое сияние. — Я спас тебя, уговорил короля проявить милосердие, чтобы ты «не болталась в петле на дворцовых воротах»! Я отдал за тебя сотню золотых монет, на которые можно было бы легко купить дочку любого из королевских советников. И вместо кроткой светской красавицы мне досталась плаксивая дикая страхолюдина!
— А мне сдается, что вам достались только служанки!
В следующее мгновение Айрин подумала, что он ее убьет.
— Убирайся.
Она вывалилась из-за стола и опрометью выскочила за дверь. Миновав коридор и крутую винтовую лестницу, Айрин сбавила шаг, но продолжала пробираться вглубь каменного лабиринта, тяжело дыша от переполнявших ее эмоций. Случайные встречные, в большинстве своем слуги, с интересом посматривали на нее, как на диковинную зверушку, но вместе с тем всячески избегали и игнорировали прямые вопросы.
«Дурочка! Что тебе стоило придержать язык? Рунар, наверное, больше не захочет тебя видеть», — корила себя Айрин, скользя рассеянным взглядом по заметно более ярким витражам. То ли солнце скрылось за тучей, то ли здесь вставки были темнее. — «Бабушка предупреждала быть кроткой и послушной. Он же выгонит тебя, что тогда? Даже если не казнят, Гуго удушит в первую же брачную ночь».
От мысли о брачной ночи с бывшим женишком скрутило желудок — петушиные гребешки определенно не желали задерживаться у нее внутри. Гуго самое место было в женском монастыре — навсегда отбивать всяческие желания у послушниц!
«Вечером я извинюсь, а если понадобится», — она сжала кулаки, — «буду умолять».
В Дубовом Перевале она никогда ни перед кем не склонялась и не признавала ошибок. За исключением Ингеборги и Марсии. Тем более не хотелось идти на поклон к Придворному магу, который сполна насладится ее унижением, а после всыплет плетей.
Противно заныли царапины от шипов. Утром Жули заверила ее, что они почти зажили, а совсем скоро исчезнут последние следы.
Очередная галерея окончилась тупиком, и Айрин пришлось повернуть назад. Замок обступал ее со всех сторон, сворачиваясь подобно змее. Очередная дверь, богато украшенная замысловатыми вензелями, поддалась неожиданно тяжело, натужно заскрипев петлями. Комната оказалась темной, холодной и уставленной высокими стеллажами, доверху заполненными книгами. Они почти упирались в потолок, и если тут были окна, то наверняка, свет просто не мог просочиться сквозь толстую книжную кладку. В центре библиотеки расположился ряд столов, позади которых приютились миниатюрные банкетки. Айрин медленно прошлась вдоль полок и после недолгих раздумий вытянула толстый том, как вдруг ее напугал старческий вопль.
— Кто посмел разрешать слугам трогать? Верни на место, пока не испортила мои книги!
Опираясь на трость, из темноты выполз седовласый старик в длинном балахоне. Айрин торопливо вернула книгу на полку.
— Простите меня, я… Я не прислуга!
— Кто же тогда? — старик подслеповато сощурился на нее и повыше поднял лампу. — Сюда, кроме Розалин, никто не ходит. Разве только Ее Милость почтит меня своим присутствием. А если ты одна из белокостных прошмандовок, что считают библиотеку залом свиданий, то сразу иди прочь!
От подобного сравнения Айрин подавилась оправдательной речью и подбоченилась.
— Я ученица Придворного мага. Сдается мне, я имею права находиться здесь!
— Ах, ученица, — старик хрипло вздохнул и опустился на банкетку, вытянув негнувшуюся ногу. — Отродясь не было у нас маговых учеников. Стало быть, король дерзнул изменить закон? Тревожные времена настали, во истину, тревожные… — он перешел на неразборчивый шепот.
— А вы архивариус? — осторожно поинтересовалась Айрин.
— Последние лет семьдесят, — он поднял голову к теряющимся во мраке стеллажам, затем обратил на посетительницу белесые глаза. — Рунар послал тебя?
— Он не посылал. Я пришла сама.
— Вот как? Книг с картинками здесь нет, обратись в городскую книжную лавку.
Айрин сжала кулаки и медленно выдохнула, усмиряя гнев. В образе сельской дурочки тоже имелись плюсы, но с ним ей не найти ответов.
— Благодарю, я владею грамотой, — ее холодный тон вызвал озадаченный взгляд архивариуса. — На самом деле, мне нужны книги об Эскальте. Что угодно: историческая хроника, магические труды, мифы.
— Эскальт, значит. — Старик нахмурился и причмокнул, затем, после краткого раздумья, поднялся и поманил ее за собой. — Идем. В моей библиотеке целая секция под него отведена, только вот, ученица, там, кроме паутины и пыли, ничего после чисток не осталось. Только старый сборник сказок.
— А вы, случаем, ничего…
— Нет-нет, — архивариус поднял руку, прерывая ее. Рукав темной мантии съехал, обнажив локоть, и на свет показался искусно выточенный протез из темного дерева. — Я поклялся Его Величеству, королю Камередиусу, что никогда не оскверню эти стены упоминанием того, что видели мои глаза, да упокоит Всепрощающий его мятежную душу и души тех, кого коснулся его гнев! — с этими словами он осенил себя знаком Всевышнего и как ни в чем не бывало двинулся дальше, оставив Айрин озадаченно стоять позади с раскрытым ртом. — Ученица, ты идешь?
— Разумеется! Господин, ваша рука…
Архивариус круто развернулся. Трость со скрежетом проехалась по полу и внезапно попала в зазор между двумя каменными плитами. Старик опасно покачнулся, но устоял.
— Я же сказал, что поклялся молчать! Бестолковая из тебя ученица, если ты не слушаешь то, что тебе говорят. Да к тому же бестактная. — Он критически осмотрел ее с головы до ног. — Провинциалка?
— Из села. Оттерла от рук навоз, умылась в канаве — и
