засунул мелкого внутрь, оставив небольшую щель для доступа воздуха. Вернувшись на дорогу, мужчина перекинул через плечо снаряжение и пошагал к дому.
«Сволочи, какие сволочи сделали это? Ну не пришелся кутенок ко двору, так верните хозяевам мамки, отдайте в добрые руки. Проявите эту долбаную человечность, ведь вы же человеки! Не-е-ет, вы же разумные, у вас хватило ума кинуть мальца умирать мучительно, в страхе, в холоде. Гады!» Он шел, прижимая щенка рукой к телу, и думал, думал, думал.
Вот и дом. Сейчас Юльке сюрприз будет. Никитка, понятно, обрадуется, а вот жена… До этого она не очень хотела заводить животное, ни кошку, ни собаку.
Жена встретила мужа в прихожей.
– Ну, как улов?
– Двойной! – виновато улыбнувшись, ответил Федор и вытащил из-под куртки щенка.
– И кто это?
– Озерный пес!
Щенок, пригревшись за пазухой у Федора, перестал дрожать. Он сидел у него на руке, смотрел на Юлю, потом неожиданно зевнул и уронил голову на лапы.
Мокрый, маленький, беззащитный, он что-то тронул в душе Юли. Она поняла, что муж не согласится отдать щенка куда-то, да и сама уже знала, что не сможет расстаться с ним. Тут еще Никита вышел из комнаты.
– Па-а-а, это собака? Это мне?
– Это нам. Да, мама? – Федор посмотрел на Юлю.
– Да, Никит. Это папин улов, озерный пес, – улыбнувшись, сказала Юля…
Прошло два года. Наступила суббота. Федор собрался на рыбалку. Зимнее утро встретило его мягким морозцем и медленно падающими редкими хлопьями снега. Он поудобнее перекинул чехол с ледорубом, сдул упавшую на нос снежинку и сказал:
– Байкал, уходим по-тихому!
Лукавый хаски улыбнулся хозяину, звонко гавкнул и веселой рысью побежал знакомой дорогой. Федор рассмеялся, вспомнил записку на тумбочке, оставленную женой с вечера: «С двойным уловом домой не пущу. Он опять сожрал мои новые тапки!».
Это отдельная история, но она стоит того, чтобы о ней рассказать.
Когда они оставили мокрого кутенка, он прилюбил пушистые тапки Юли в виде зайчика. Спал на них, охранял. Тапки постепенно износились, и Юля решила их выкинуть.
Она собрала свою и мужа старую обувь, но в мусор не отнесла, решила еще разобрать Никиткину коробку с обувью. По дороге с работы забежала в магазин и купила новые тапки в форме собачки. Новые были беспощадно изжеваны и разодраны. Пришлось вытаскивать старые. Вторая попытка завершилась тем же.
В конце концов Юля оставила старые тапочки Байкалу, а новые всегда убирала повыше. Видимо, вчера она забыла это сделать.
Почтальон Рыська
История эта произошла очень давно. Прямых свидетелей не осталось, а то, что до меня дошло, прошло через многие руки, если так можно сказать.
Как-то раз подруга позвала меня в дальнюю деревню, где у нее жила тетка. Наступил грибной сезон, в ближайших к нашему дому лесах с грибами было туго, а Лена уверяла меня, что там, куда мы поедем, грибы мешками собирают.
Я уговорила мужа, мы загрузились в машину и отправились за мешками грибов.
Дорога заняла три часа, и приехали мы в довольно большую деревню, где сразу бросались в глаза былые масштабы селения, но видны были очаги запустения и заброшенности.
– Тут до войны большое село было и крепкий колхоз. Это потом уже кто-то с войны не вернулся, кто-то в город подался, так вот и опустело потихоньку, но могикане живут. И моя тетка среди них, – пояснила Лена, заметив, как я печальным взглядом смотрю на полуразрушенный клуб и обветшалые дома.
Мы подъехали к небольшому, но крепкому кирпичному дому. Встретила нас баба Нюра, как сама она представилась нам, да и Лена ее так называла.
Слово за слово, мы разобрались с вещами, обустроились в одной из комнат. Муж решил сходить на вечернюю рыбалку, благо речка была практически рядом. Дамы же собрались на веранде и под чашку чая с земляничным вареньем повели разговоры о том о сем.
Сама собой зашла речь о всяких мистических поверьях, предсказаниях, необъяснимых явлениях. И баба Нюра вспомнила историю, которую ей еще в подростковом возрасте довелось услышать от бабушки.
Село Пожарское входило в крупный колхоз «Ленинский путь». Жила в нем большая семья Звягинцевых: муж, жена, трое сыновей.
Старший, Андрей, уже своей семьей обзавелся, работал трактористом, жена в клубе библиотекой заведовала, сын подрастал. Средний тоже жениться успел, жил в примаках. Младшенький жил с родителями, школу заканчивал.
Была у Звягинцевых собака, дворняжка, трехлетка. Звали собаку Рыськой. Странная животинка была, и окрасом рыже-пепельным с черными ушками, и поведением осторожным. Другие-то сельские собаки в большинстве своем в будках обитали да на цепи добро хозяйское берегли, а Рыську избаловали, в доме держали, вольно по двору бегать разрешали.
В ночь на 22 июня 1941 года Рыська завыла так, что все псы ей вторить начали. В доме все проснулись и увидели: сидит Рыська у двери и воет. Зашикали на нее, заругались, а она не слышит, не реагирует, продолжает выть. А утром известие пришло, которое перевернуло жизнь всей страны.
Двух братьев Звягинцевых забрали на фронт практически в первый месяц войны. В сентябре ушел и младшенький. Отец семейства, Павел Иванович, по здоровью на фронт не попал, остался в селе бабам помогать. А в октябре пришли немцы…
Огненным катком прошли по селу фашисты. Всю дворовую живность забирали, селян, оказывавших сопротивление, убивали на месте, постреляли и собак, честно продолжавших охранять дом и хозяйство. Погиб и муж Марии Петровны Звягинцевой. Удивительно, но Рыська выжила.
В 1943 году село освободили. Женщины – матери, жены, сестры, – пережившие оккупацию, ничего не знали о судьбе своих мужчин. С опозданием стали приходить похоронки, то в одном дворе, то в другом раздавался надрывный плач селянок. Радость освобождения смешивалась с горем потерь, но село продолжало жить.
Однажды утром Рыська выбежала из дома вместе с хозяйкой, Марией Петровной, и невесткой Надей. Они собирались на покос. Вдруг собака заметалась, звонко залаяла, закружила вокруг женщин, радостно виляя хвостом.
– Рыська, да что с тобой, угомонись, – прикрикнула на нее хозяйка.
Но собака не унималась. Она сорвалась с места и побежала на край села, потом вернулась, снова полаяла и опять отбежала. Женщины остановились и посмотрели в ту сторону, куда побежала Рыська.
По сельской дороге шел солдат. Когда он немного приблизился, они увидели, что Рыська прыгает вокруг него, радостно взвизгивая. И тут Надя узнала Андрея. Она сорвалась с места и побежала навстречу мужу.
Когда они встретились, женщина увидела полупустой рукав левой руки и немного обожженную левую сторону лица мужа. Слезы навернулись на глаза.
– Родненький, живой, вернулся, Андрюша… – Надя прижалась к мужу, крепко его обняла и, продолжая плакать, не желала отпускать.
Медленно подошла мать Андрея. Сняв с головы платок, она вытерла слезы и сказала:
– Сынок, кушать хочешь?
И было в этом вопросе столько боли и радости, любви и тепла, что все трое долго стояли обнявшись, не веря в
