ты, невестка, слушай").
Надо сказать, что запреты общения были фактически обоюдными: они распространялись и на тех, с которыми килен не должна была открыто разговаривать. В свою очередь, эти лица - свекор и свекровь, соблюдая этикет, не должны были прямо обращаться к ней с каким-либо вопросом или поручением; нарушавшего этикет осуждали как человека невежливого, безнравственного (әҙәпһеҙ, тәртипһеҙ). Исследователи часто на эту сторону вопроса почти не обращают внимания.
После вручения соответствующих подарков (полотенце, молитвенный коврик - намаҙлык, скатерть, рубаха) запреты общения со старшими братьями, дядьями мужа со временем снимались, для чего эти люди со своими женами приглашались к молодым, и во время трапезы молодая клала перед мужчиной (ҡайната или ҡәйенйеҙнә) свой подарок, оговорив его ритуальное назначение һәйләшеп биреү. Те отдаривались, в свою очередь, скотом, птицей. Когда приглашали молодоженов родственники мужа, невестка при своем первом визите не должна была приходить "с пустыми руками" (буш ҠУД менән); войдя в дом, она вешала на гвоздь узорное полотенце или скатерть (элеп инеү). И в этом случае полагалось отдаривать по возможности какой-либо живностью: ягненком, гусыней.
Через некоторое время, обычно через два-три месяца, молодые ездили в гости к родителям невесты. В XIX в. и ранее срок этот был продолжительнее - год и более. Готовились тщательно, так как посещение молодыми отцовского дома девушки сопровождалось расходами. Ныне это называется таү кунакка барыу 'первая поездка в гости, а раньше обычай имел особый, ныне почти забытый термин түркен барыу, тҮркөнлйп барыу. По свидетельству М.Бурангулова, зять в эту поездку вез тестю мед. Из меда делали бражку (медовку) и, когда она созреет (өлгөргәс), сзывали людей на түркен бал. Гости, каждый по состоянию, одаривали молодых. Чаще же собирали гостей сразу же после приезда молодых, а медовку распивали после их отъезда. Перед отъездом отец девушки выдавал скот, выделенный им в приданое дочери, - инее мал. Отвозил скот старший брат невестки, которого встречали со всеми почестями и ублажали несколько дней (Буранғолов. 0.84).
Несколько слов о термине түркен. У башкир это слово бытует обычно в составе словосочетания түркен барыу, обозначающего первый визит молодых к родителям жены. В значении'родня жены, родители жены' слово туркен известно во многих тюркских и монгольском языках. Можно полагать, что слово было забыто в связи с сужением значения и постепенным исчезновением обозначенного им обычая. Возможно, с самого начала оно, будучи заимствованным, не имело широкого распространения.
Через год, иногда позже килен ездила к родителям и гостила там 2-3 недели. Называлось это утырмаға барыу, утырып ҡайтыу 'ездить на посиделки’. Обычай имел повсеместное распространение. За время пребывания у родителей молодая занималась рукоделием, пополняла свое приданое. Каждая молодая женщина с нетерпением дожидалась такого радостного и счастливого события в жизни, воспринимаемого как вознаграждение за терпение, тяжкий труд и безрадостные будни невестки.
Впервые попытку использовать свадебные обряды и обычаи башкир как источник для уяснения истории брака предпринял С.И.Руденко. В обрядности свадьбы, существовавшей в начале XX в., он видел выражение брака куплей и писал, что акт сватовства в современной ему свадьбе "имеет все черты торгового договора" (1925. С.252). Во многих обрядах он находил свидетельства существовавшего ранее брака путем похищения при соблюдении строгой экзогамии родов. В эпизодах встречи сватов, сопровождавшейся сценами состязаний за Нот, попытками сорвать с них шапки он видел "пережиток гораздо менее гостеприимного приема чужеродцев, приезжавших для добычи невесты". А первое посещение женихом невесты с поисками спрятанной невесты и борьбой за нее представляет, по его мнению, "буквальное повторение всех тех актов, которыми сопровождалось похищение ее" (Там же).
Похищение было заменено куплей, так как, по мысли исследователя, "по мере разрастания родов похищение становилось, все более трудным и даже, наконец,невозможным". Разрастание родов, возможно, имело какое-то значение, но С.И.Руденко не учитывает другого, более важного и ре-тающего обстоятельства: иными стали социальные и экономические отношения, иным стало само общество и его отношение к браку и семье. Брак по сватовству знаменовал рождение и становление семьи на патриархальной основе.
Исследователи свадебной обрядности обычно сосредоточивают внимание на ее древности, наличии в ней архаических элементов, подчеркивают ее консерватизм. И это в значительной степени правомерно. Без определенной устойчивости свадебного цикла обрядов трудно было бы объяснить наличие в них моментов, которые связаны своим происхождением с давно исчезнувшими общественными отношениями и семейно-брачными нормами. И в башкирской свадебной обрядности, кроме названных выше пережитков обычая похищения, налицо отголоски древних языческих верований (поклонение духу воды в обряде показа исчтоника, обряд привязывания би-чевки к перекладине, борьба за кот, преследующая цель таким способом отстоять жизненную силу и благополучие всего живого в роде и ауле, и т.д.), дуальной экзогамии и материнской родовой организации (особая роль жены старшего брата или дяди как представительницы другого, чужого рода, откуда, возможно, происходил и зять; обряды и обычаи, свидетельствующие возможность дислокальности брака в отдаленном прошлом).
Но консерватизм этот относительный, так как обряды бракосочетания всегда представляли область интенсивного творчества. Каждое поколение людей, каждый аул и кавдая семья вносили и продолжают вносить в обрядовое оформление брака те или иные изменения, продиктованные конкретными обстоятельствами экономического, культурно-бытового или даже индивидуального психологического порядка. А сама обрядность, регламентируя действия людей в одних моментах, предоставляла им определенную свободу в других. Благодаря этому обстоятельству возникали многочисленные локальные особенности в отправлении свадьбы и сама обрядность постоянно видоизменялась, дополняясь новыми деталями и элементами. Однако изменения в свадебной обрядности, как и в любой другой, происходили своеобразно - при сохранении старых элементов, которые, видоизменяясь и приспосабливаясь к новым условиям, продолжали жить и функционировать наряду с новыми. Такая закономерность в той или иной мере присуща любой области культуры и быта, но в сфере обрядов, особенно свадебных, она проявляется значительно сильнее.
Таким образом, свадебная обрядность - продукт длительного исторического развития. В ее формировании сыграли роль как условия внутреннего развития каждого народа, так и взаимосвязи с другими народами. Наряду с элементами, восходящими к глубокой первобытности, в ней имеются явления нового и новейшего времени, свидетельствующие, с одной стороны, об относительной изменчивости свадебных обрядов, об их способности реагировать на изменившиеся конкретные социально-исторические условия, с другой - о культурно-историческом облике народов.
Кроме хронологических, вертикальных слоев, в свадебной обрядности имеются различия и в горизонтальном срезе - межнациональные, а в пределах отдельных народов - локальные, территориальные. В рамках отдельных этносов эти различия связаны в значительной мере с родо-племенными границами, с местными традициями и обрядами тех или иных племен, когда-то вошедших в состав народа. Одни из них возникли в процессе общения с соседними племенами или
